Работа всех излучающих бортовых средств наших истребителей была запрещена категорически.

Включить радары разрешалось только по телекодовому сигналу с борта «Асмодея», а такой сигнал мог быть передан лишь при прямой угрозе со стороны конкордианских флуггеров. Ну а для выхода на связь с полной мощностью передатчика у наших истребителей был предусмотрен вообще один-единственный вариант. А именно, если «Асмодей» по непредвиденным причинам не сможет сообщить флагману об обнаружении кораблей противника. Тогда нам разрешалось выполнить эту почетную миссию самостоятельно.

Одними словесными запретами командование не ограничилось. Сектора приборной панели, ответственные за управление радарами и связью, были закрыты крышками и опечатаны хронометрическими пломбами.

Взлет прошел без сучка без задоринки. Колькина пара быстро догнала и обогнала «Асмодей», уйдя далеко вперед. Я со своим ведомым осуществлял непосредственное прикрытие, находясь в постоянном визуальном контакте с «горбатым» – так прозывались у нас все без разбору флуггеры обнаружения и управления.

Наша аппаратура устойчиво принимала информационные пакеты, которые раз в минуту сливали направленные антенны «Асмодея» одним коротким импульсом. Расшифровав пакет, парсеры формировали на наших экранах полную тактическую картину в радиусе действия радаров «горбатого». Обновлялась она, правда, с запаздыванием. Но чего не сделаешь ради обеспечения скрытности…

Наша бортовая оптика тоже исправно сканировала пространство, но в отсутствие целей и, следовательно, целеуказания от более мощных технических средств мы пока могли видеть только друг друга да быстро уходящие в точку авианосцы родной группы.

Примерно через полчаса мы отдалились настолько, что радарный контакт с группой «Шторм» был утрачен и на тактическом экране остались только пять отметок: четыре наших истребителя и «Асмодей».

С этого момента мы были полностью предоставлены самим себе. На отведенном нам направлении мы вели разведку не только за всю группу «Шторм», но и за весь военфлот, за все Объединенные Нации. Будет контакт с противником – в считанные секунды начнут приниматься решения, от которых зависит будущее Земли.

Прошел еще час. Другой. Третий.

Контакта не было.

Полет проходил не то что нормально, а просто отлично. Первое время я переживал за латаную-перелатаную машину, но «Дюрандаль» летел себе и летел без малейших капризов. Как говорится на флоте, «клопы не дохнут, кочегары не дерутся». Впрочем, с чего бы им дохнуть и драться, если тяга давно поставлена в ноль, защитное поле выключено, а вся серьезная электроника – холодная.

Мелочи вроде парсера, автопилота, индикаторного оборудования надежны, как валенок, и в известной мере некритичны. Воевать без них нелегко, но за жизнь побороться еще можно. А вот, не приведи господь, тот же распределитель фризера гробанется, как у Кольки над Фелицией…

Так и будешь лететь себе вперед и с песней, пока в высших сферах вопрос о тепловой смерти Вселенной решается. А в высших сферах все долго происходит, с расстановкой. Миллиард лет туда, миллиард сюда…