— Я уже все оказала! Я что знала, все рассказала! Говорю же — приходил он днем, все в разное время, когда в два, когда в три. По всему видать — непутевый человек, да еще и сильно нервный…

— Нервный? — переспросил Маркиз. — В чем это выражалось?

— Чтобы выражался — это я не говорила, чего не было, того не было. Может, в квартире у себя он и выражался, ну так это его личное дело, меня это совершенно не касается.

— Я другое имею в виду, — терпеливо проговорил Леня, — вы сказали, что он был нервный. Почему вы так решили?

— Нервный потому что. Все время шеей этак поводил, как будто ему мешает что или воротничок тесный.

— Вот так? — Леня повел шеей, как будто у него был нервный тик.

— Во-во, — согласилась Серафима Петровна, — вот точно так шеей поводил. Я же говорю — сильно нервный он был. По всему — непутевый человек… и еще девка эта к нему приходила…

— Вот еще об этой его знакомой расскажите, — ухватился Леня за ее слова и снова заглянул в записи, — что вы можете о ней рассказать?

— А чего о ней рассказывать? Девка как девка… сразу видать — шалава первостатейная.

— А по каким признакам вы это сразу определили?

— А чего тут определять, когда все и так ясно? Одета она хорошо, а кто сейчас хорошо одевается? От трудов праведных не наживешь палат каменных! — Серафима Петровна огляделась по сторонам и грустно вздохнула. — Вот ведь, зять у меня даже и на государственной службе, а никакого особенного богатства все равно нет! А у той-то шалавы пальто — не пальто, шуба — не шуба…

— Вот, кстати, об этой шубе… опишите ее!

— А чего мне чужие шубы описывать? Большой интерес! Шуба — она и есть шуба, сразу видать, что дорогущая. Белая шуба, короткая. Откуда у порядочной девушки такие деньги возьмутся? Так что я и говорю — сразу видать, что шалава! А сейчас мне некогда больше разговаривать, мне котлеты жарить надо, а то зять придет — а котлеты не готовы…

— Хорошо, только последний вопрос. В день убийства ваш сосед в какое время пришел, вы не обратили внимания?

— Отчего же не обратила? У меня специально на стенке часы висят, чтобы точно знать, когда зять с работы возвращается, и обед загодя приготовить. Так что я внимание обратила. Как раз на часы поглядела, когда он первый раз пришел. Аккурат половина второго была…

— Первый раз? — повторил ее слова Маркиз. — Значит, был еще и второй? Он ушел и потом еще раз вернулся?

— А вот не скажу, — Серафима неожиданно понизила голос, — не буду врать. Как он ушел, не заметила, а только он в четверть третьего снова пришел.

— Значит, как выходил, вы не заметили, а заметили только, как вернулся?

— Сама удивляюсь, — вздохнула Серафима Петровна, — не было со мной такого, чтобы я чего пропустила… мне хоть и немало лет, а на слух да на зрение не жалуюсь. А тут как-то пропустила… гляжу — вроде не выходил, а опять заходит…

— А во второй раз ничего странного в нем не было? — спросил Маркиз, у которого возникла неосознанная еще мысль.

— Странного? Да нет, странного ничего не было, только что в тот раз спокойный он был.

— Спокойный? — переспросил Маркиз.

— Ну да, всегда-то он нервный, шеей поводит, минуты не постоит спокойно… ну, да я про это уже говорила, а когда он второй раз пришел, так не шевельнет шеей, как все люди стоит…