Запоры брякнули, дверь приоткрылась на длину цепочки, из-за нее высунулась рука и схватила Ленино удостоверение.

— Через глазок ничего не рассмотришь, — пояснила свои действия бдительная Серафима Петровна, — а кого ни попадя в квартиру пускать нельзя, ведь у меня зять на государственной службе…

— Это вы правильно, — одобрил Леня, — обязательно нужно удостовериться, кого впускаете, а то сейчас очень много мошенников развелось!

За свои документы он был спокоен: они были сделаны гораздо лучше настоящих.

Серафима Петровна внимательно разглядела удостоверение и впустила Леню в квартиру, однако выразила при этом явное недовольство:

— Я ведь уже все вашим людям доподлинно рассказала, что могла, а попусту болтать у меня никакого времени нету, у меня зять в восемнадцать часов с работы приходит!

— Но вы ведь борщ ему уже сварили, — проговорил Леня, принюхиваясь к доносящемуся из кухни запаху.

— Мало ли что — борщ, ему еще котлеты нажарить полагается, потому как он на государственной службе, а я все уже вашим людям и так рассказала…

— Василию Ликбезовичу? — проявил Маркиз осведомленность.

— Ему самому, — уважительно подтвердила Серафима Петровна.

— Ну, так он из другого управления, а мне тоже нужно свою работу выполнять, у меня тоже служба государственная, как у вашего зятя…

Это соображение убедило Серафиму Петровну, и она приготовилась отвечать на вопросы.

Сверившись для вида со своими записями, Леня начал:

— По имеющимся у меня сведениям, вы часто видели потерпевшего…

— Кого? — переспросила Серафима. — Какого такого потерпевшего?

— Ну, того мужчину, которого убили.

— Так ты так и говори — которого убили! А то спрашиваешь про какого-то потерпевшего… которого убили, я часто видела, почитай каждый день.

— На предварительном допросе вы показали, что потерпевший… ну, тот, кого убили, появлялся здесь в разное время…

— Это точно, что в разное, только все больше днем. Видать, нигде не работал. Тунеядец небось, а по-нынешнему — бизнесмен. Вот зять мой, который на государственной службе, — он непременно в девять часов на работу уйдет, а в восемнадцать часов вернется, и чтобы ему непременно в это время обед был. Потому что государственная служба — это чтобы вовремя приходить. А этот то в двенадцать придет, то в час…

— А когда он уходил по утрам?

— По утрам-то? — Серафима Петровна задумалась. — А когда ж он уходил-то? Должно, рано, когда я еще спала… что-то не упомню я, чтобы видела, как он по утрам уходил. Придет когда в час, когда в два, а потом снова уйдет и уж больше не возвращается.

— Не возвращается? — удивленно переспросил Маркиз. — Так, может, он здесь вовсе и не ночевал?

— Может, и не ночевал, — согласилась Серафима и неожиданно рассердилась: — А мне-то какой интерес, ночевал он тут или не ночевал? У меня своих дел хватает, у меня зять в восемнадцать часов приходит, и для него непременно обед должен быть готов, а меня тут всякими глупостями отвлекают! Некогда мне следить, кто здесь ночует!

— Это не глупости, — серьезно прервал ее Леня, — это ваш гражданский долг — оказание всемерной помощи следствию!