– Ты взрослеешь, Жорж! Я ждал этого вопроса и готовился. Но для начала вспомни, каким образом на русском престоле оказались Романовы – самая никчемная и забитая фамилия в буквальном смысле слова. Годунов извел весь их род, а последнего – Федора – постриг в монахи под именем Филарет, что лишало его прав на корону. На российский престол претендовали гораздо более знатные и влиятельные Голицыны, Черкасские, Пронские, Трубецкие, даже Пожарский в грамотах ярославского Земского совета подписывался десятым, уступая первенство более родовитым. А был ведь еще и шведский король Густав, да и польские Сигизмунд с Владиславом никуда не исчезли. И вот неожиданно все эти могущественные силы расступаются, чтобы дать дорогу внучатому племяннику последнего царя – седьмая вода на киселе, – совсем ребенку, никому не известному, не обладающему и тысячной долей влияния тех, кого он так быстро отодвинул от престола.

– Не томите, ваше сиятельство!

– Романовы – это гениальная операция иезуитов, точнее – их финансистов Сакетти и Барберини. Когда военная авантюра иезуитского генерала Аквилы закончилась неудачей и «тушинский престол» прекратил свое существование, банкиры взяли дело в свои руки и… «осел, груженный золотом», открыл ворота крепости быстрее, чем осаждавшее ее войско.

– Не хотите ли вы сказать, дядюшка, что нас поддерживают иезуиты?

– Каждому овощу свое время. Сейчас пришла пора других ослов и другого золота. Ставки только выросли. Видишь этот подсвечник, мой мальчик? Когда встретишь человека с такой же печатью, знай – это один из тех, кто может нам помочь. Но не обольщайся. Они тщатся использовать нас так же, как мы хотим использовать их. Игра эта сложная и опасная. А сейчас вернемся к нашим делам. Террор – дело серьезное, оно не терпит суеты и спешки. Надеюсь, мундир для исполнителя готов.

Император остановился перед входом в вагон-столовую, переоборудованный в походный штаб, и прислушался: спор за дверями был в самом разгаре.

– А я настаиваю на том, что именно никчемные! Судите сами: погонные шестидюймовки имеют категорически недостаточные углы обстрела и возвышения. К тому же на крейсерах они ничем не защищены. То же самое касается противоминной артиллерии, особенно нижнего яруса! Ни одна из этих пушек не нанесет серьезных повреждений хорошо бронированному противнику. Более того, при серьезном волнении на море они попросту не смогут вести огонь. Казематы будет заливать уже при качке в три-четыре балла. Количество пушек совсем не означает качество огня…

– Господа офицеры!

– Прошу вас, не отвлекайтесь на меня, продолжайте, – махнул рукой император, призывая к возобновлению разговора, – а мы присядем, послушаем умных людей.

Вдохновителем горячей дискуссии был главный корабельный инженер Санкт-Петербургского порта Дмитрий Васильевич Скворцов. Орлиный нос, черные глаза и такая же темная бурная растительность на лице делали его похожим на цыгана, случайно надевшего форму морского офицера. Цыганской – горячей, бунтарской, не признающей авторитетов – была и натура Дмитрия Васильевича, уроженца Санкт-Петербурга из семьи придворных служителей. Это он, опередив на пять лет «наших западных партнеров», разработал по заказу великого князя Александра Михайловича «русский дредноут» с единой артиллерией главного калибра – десять пушек аж в пяти двухорудийных башнях. Проект был положен под сукно с потрясающей формулировкой: «За границей такое не делают, стало быть, и нам не надо».