– Откуда? – воскликнул Костя и тут же спохватился: – Что-то ты, Федя, не в ту сторону поскакал.

– Помиритесь, – успокаивающе протянул Федор. – Если сам, конечно, захочешь. Так. – Федор хлопнул большими ладонями по литым коленям, обтянутым штанинами. – Как я понимаю, друг дружку вы не знаете?

– Да, – кивнула Валерия Александровна. – До сегодняшнего дня мы не были знакомы. – Слова она выговаривала тщательно и неторопливо, стараясь этим поставить Федора на место.

– О! Значит, мы все тут на равных!

Услышав такое, Валерия Александровна вскинула подбородок и уставилась в окно. Видимо, ей вовсе не хотелось быть на равных с человеком, который открыто везет толстую вареную колбасу – она тускло поблескивала целлофановыми бликами где-то под ногами.

Поезд дернулся еле заметно, и поплыли, поплыли станционные здания, столбы, телефонные будки, следуя каким-то странным приличиям, побежали вслед за вагонами женщины. Остались эти приличия с тех непозабытых времен, когда вот так же, под тревожные духовые марши провожали надолго, а то и навсегда, когда не просто поезд отходил от перрона, нет, вместе с ним уплывала прежняя жизнь, уезжали люди, без которых все дальнейшее теряло смысл. С тех времен прошло пятьдесят лет, но что это для обычаев! Годы только освятили их. И бегут женщины, размазывая косметику по щекам, бегут, провожая родных и близких под крымское безжалостное солнце, под пальмы в Гагре, чреватые опасными и непредсказуемыми знакомствами.

– Поехали, – грустно сказал Федор, поскольку и в его душе что-то дрогнуло, защемило. – Поехали. – И он посмотрел на свои старенькие, с исцарапанным стеклом часы. – На три минуты уже опаздываем.

– Нагоним! – бросил Костя. – Подумаешь – три минуты! Делов-то!

– Больно богатые стали, – проворчал Федор. – Три минуты для нас не время, три рубля не деньги, три человека не в счет… Нагоним, наверстаем, перебьемся… Уж сколько веков все наверстываем, а результатов не видать.

Олег Алексеевич изумленно поднял брови и с интересом посмотрел на Федора. Ну-ну, дескать, это забавно, что ты еще скажешь? Но Федор ничего не добавил. Он неотрывно смотрел в окно, смотрел, когда кончился перрон и отшатнулись в прошлое опечаленные толпы провожающих, когда замелькали вросшие в землю избы, серые поля, ободранные и какие-то обесчещенные полустанки.

– Простите, – Валерия Александровна обратилась к Федору с такой вежливостью, что все без труда уловили издевку, – ваша колбаска не испортится в дороге? Жалко будет, столько колбаски…

– Колбаска? – не понял Федор. – Ах, колбаска… – Он был более поощрен вниманием к себе, нежели оскорблен вопросом. – Да ее завтра же всю умолотят подчистую!

– А то я смотрю, у вас прямо оптовые закупки. – Валерия Александровна посмотрела на всех по очереди, как бы приглашая присоединиться к ее улыбке.

– Горючее нужно, – ответил Федор виновато. – А у нас этого добра и к празднику не найдешь.

– С такими аппетитами скоро и у нас ее не увидишь.

Федор с недоумением осмотрел Валерию Александровну от кончиков домашних туфель до тощего узелка волос на затылке, усмехнулся понимающе.