— Так в чем же дело? — пожал я плечами. — Ремонтируй флигель, да заодно и сараи. Пускай все здесь будет белое и красное.

— А ставни у окон? — забеспокоился старик.

— Ставни… — призадумался я. А какие должны быть ставни? Зеленые? Черные? Не придумав, нашел-таки выход: — А про ставни ты у фрейлейн Кэйтрин спроси.

— Спрошу, — часто-часто закивал Томас. Потом, слегка помявшись, сказал: — Вы, господин Артаке, правильно сделали, что ее в жены решили взять.

— Не пожалеть бы, — усмехнулся я. — Языкастая, что твоя Курдула.

— Что да, то да, — согласился Томас. — Норов у девки, как у кобылы неезженой. Фрейлейн Кэйтрин с самого детства была стервочкой. Выросла, стала большой стервой. Но голова у нее соображает, и добрая очень. Зато красотой ее Бог обидел, а это для семейной жизни хорошо.

— Это почему? — заинтересовался я.

— От красоты, господин Артаке, одни хлопоты, — авторитетно заявил Томас. — Ежели баба у мужика красивая, за ней глаз да глаз нужен. Чем красивее — тем слабее на передок. Чуть отвернешься, так ей уже кто-нить юбку заворачивает. Вон, Курдула моя, по молодости-то хороша была, а сучка та еще. Как задержусь — вмиг у нее кто-нибудь между ног шустрит, только задница сверкает. Уж сколько я блудодеев с нее поснимал, сколько черепушек о стенку разбил — а все неймется. А сколько удрать успели? И ее бил, синяя вся ходила, а что толку? Раза четыре убить хотел, да жалко становилось. Только как постарела, так и угомонилась. Так что, господин Артаке, для семейной жизни супружница поплоше нужна. И рога не наставит, и благодарна будет. А рожа уродлива, так ничего. Днем на рожу можно и не смотреть, а ночью не видно.

Рассуждения Томаса меня повеселили. Но в них был свой резон. Жена, приносящая мужу свою молодость, приносила в приданое еще и рога. И чем старше муж, тем ветвистее. А ведь это еще одна причина, почему мне следовало отказаться от свадьбы. Кэйтрин некрасива, зато молода. А еще есть в ней что-то такое, что заставляет уважать девушку. Для записного ловеласа этого будет достаточно, а как поведет себя Кэйтрин? Не исключено, что и поведется. Спрашивается — мне это надо? Придется тогда убивать любовников или жену. Лучше жену. Проще один раз убить жену, чем каждый раз убивать очередного любовника.

С таким настроением я и отправился отыскивать невесту, благо предполагал, где она могла быть.

Во флигеле, где и так-то было темно, летали пух и перья, заслоняя собой единственное окно. Конечно же у меня засвербело в носу.

— Ап-ч-ч-хи! — поприветствовал я женщин.

— Будьте здоровы, господин Артаке, — почти сердечно отозвалась Курдула, а фрейлейн сурово промолчала.

— Благодарю вас, — церемонно склонил я голову. — Апч-чхи…

Фрейлейн Кэйтрин и Курдула были заняты странным делом — набивали пухом крошечные подушечки. Прочихавшись, я не удержался от вопроса:

— Это для кого, для кота?

— Это, господин Артаке, одеяло пуховое будет, — сдержанно отозвалась Курдула. — Подушечки вместе сшиваются, плотно-плотно, потом — пододеяльник сверху. И будет замечательное одеяло! Мы уж лет пять пух копили, думали — а вдруг да приданое придется шить. Слава те, господи, дождались!