— Обоз благополучно ушел, отец, — Гия вскинула голову. — Я послала вместо себя девицу Малиль, переодев ее в мои одежды. Долг повелел мне остаться…

— О чем ты говоришь?! Какой долг?!

Халиф то бледнел, то краснел. Он произнес еще несколько резких фраз, которые Ахмед не стал переводить. Но принцесса не обратила на них внимания. Она всем телом повернулась к капитану Маккойну.

— Я должна быть здесь, славный воин Шон-Магой, — ясным голосом сказала Гия, глядя в упор на капитана. — Это я предсказала, что ты будешь сражаться на нашей стороне и поможешь разбить варваров. Я должна видеть поединок сильнейших. Я нагадала вам победу!

— Аллах лишил тебя разума! — горестно воскликнул халиф.

— Что это за поединок? — спросил Маккойн.

Аль-Хасан воздел руки к небу, очевидно вознося молитву.

— Тысячи жизней можно спасти одной смертью, — смиренно произнес Бен-Барух. — Каждая армия выставляет лучшего бойца, кто победит в поединке, тот приносит победу своим…

Маккойн пожал плечами. Честно говоря, он не знал, как вести себя в случаях, когда непонятно — чего от тебя хотят. Гия протянула руку и нежно положила ему на плечо.

— Богатырь, который пробивает железо, легко победит самого лучшего бойца варваров…

— Что?! Вы хотите, чтобы я…

— Вот боец, которого мы считали лучшим! — Бен-Барух указал на стоящего в стороне хряка. — Но ты доказал, что это не так. Вот твое снаряжение…

На каменных плитах лежали обоюдоострый меч, круглый щит, длинное, с трегранным наконечником копье, кольчуга, словно сброшенная кожа пустынной змеи, и шлем со стрелкой, защищающей переносицу.

— Надевай это, марбек, и подари очередную победу солнцеподобному халифу! — сладким тоном закончил Бен-Барух.

Маккойн выпятил нижнюю челюсть:

— Я не служу халифу! Я давал присягу Соединенным Штатам!

Бен-Барух втянул голову в плечи и потупился. Халиф сделал вид, что ничего не слышит, и целиком поглощен видом наступающей армии. И только Гия прожигала капитана огненным взглядом раскосых, карих глаз.

Нежная ладонь погладила Маккойну шею:

— Рыцарь, сослуживший службу своей даме, вправе ожидать ответных уступок, — шепотом произнесла принцесса.

Маккойн смерил глазами обтянутую черной тканью гибкую фигуру и улыбнулся:

— Ну что ж, это серьезный аргумент!

Ничего из приготовленного снаряжения Маккойн не взял. Вместо этого он отдал несколько приказаний, потуже затянул ремешок каски, тщательно подогнал бронежилет, расстегнул кобуру и свел усики гранаты. Потом спустился с башни и направился к тяжелым, окованным железом воротам. Сердце колотилось, как всегда перед боем. Но сердца колотятся по-разному. Говорят, в римских легионах воинов делили на две категории — тех, кто краснеет при окрике и угрозе, и тех, кто бледнеет. Первые считались настоящими бойцами. Сердце Маккойна усиленно разгоняло кровь, его лицо покраснело, мышцы на руках и ногах вздулись, защищенная бронежилетом грудь вздымалась, как кузнечный мех.

Дежурившие у ворот гвардейцы расступились и приветствовали его гортанными криками и ударами рукоятей мечей о круглые щиты.

Бум-бум-бум-бум! Бум-бум-бум-бум!