Я приезжаю к маме, прихожу в свой вуз на кафедру психологии, думаю — время прошло, авось примут. А меня не берут. Тут я испугалась безумно. Возвращаюсь к мужу — его нет, опять дома не ночевал. Пошли ссоры, я говорю: «Вот уеду в Москву, Мартин мою маму обзвонил уже всю!» А Игорь: «Мне даже в сжатых кулаках не удержать тебя никак, и значит — улетай!» И это стало лейтмотивом наших отношений. Он просто развел руки, и я улетела.
И снова — Москва. Я жила у Люды, которая поехала в командировку вместо меня. У нее были деньги, она снимала квартиру, мы с ней спали на одной койке, как в детстве. Потом я внаглую пришла в институт Савельева и заявила: поступаю к вам в аспирантуру, у вас все мои документы, дайте мне программу подготовки к экзаменам. Мне говорят: идите к ректору, к Шошину. Иду, а там, конечно, Савельев. Но он на меня не смотрит и даже на «здрасти» не отвечает.
Ректор ему говорит: «Паша, ну что? Человек из Подгорска приехал. Она и так год потеряла. Решай». А Савельев молчит, чей-то реферат читает. Ректор ему снова: «Между прочим, она из-за тебя от Загоряева ушла…» Тут Савельев сломался. «Хорошо, — буркнул. — Пусть поступает. Экстерном». То есть простил меня и даже экзамены — не в июне на следующий год, а через неделю — экстерном.
Это было бешеное время. Во-первых, потому что экзамены. А второе: Мартин. Он уже работает в какой-то американской гуманитарной миссии, он уже снял себе двухкомнатную квартиру, он уже занимается теннисом, он уже похудел и даже его запах куда-то исчез. И он меня атакует, как влюбленный школьник, — каждый день звонки, цветы, он не стеснялся даже моей маме звонить и по телефону восхищаться мной. И в институте Савельев постоянно спрашивает: «Ну что? Как у вас с моим другом, с Мартином?» То есть он как бы уступил меня своему другу, а сам уже в какую-то другую влюбился, у него это запросто. Но мне этот Мартин не нравился, хотя я понимаю, что Савельев меня просто принуждает жить с ним. А у моей подруги Люды два телефонных аппарата, по одному в каждой комнате, и однажды — это у них было так задумано, а я просто не знала их игры — однажды очередной звонок, я беру трубку, а Люда берет вторую трубку и опережает меня, говорит «Алло». И Савельев ей с ходу: «Люда, я не понимаю, твоя подруга — она фригидная, что ли? Или ее провинциальность добила?» А Люда говорит: «Ну, мы с ней вообще подгорские. А что, это заметно?» Он: «Ну, по тебе не заметно. Ты культурный человек, воспитанный. Но по Алене этого не скажешь, смотри, как она себя с Мартином ведет. Мне за отечество, за Россию стыдно. Я же не говорю, чтоб она с ним спала. Но в театр или в ресторан она с ним может сходить? Или у нее и на это культуры не хватает?» Я сижу — щеки пунцовые, унижение полное! И тут звонит Мартин, буквально через полчаса: «Алена, я хотел бы пойти с тобой в индийский ресторан. Как ты на это?» Я говорю: да, я пойду. Он своим ушам не верит: «Что?» И мы пошли в индийский ресторан. Причем он туда приглашает Савельева и еще каких-то их общих друзей, то есть такая светская компания, все умные, веселые, и все после ресторана идут к Мартину в гости. И я иду, я все еще не понимаю что это подстроено. Сидим, общаемся, музыку слушаем, какое-то вино, которое я не пью, потому что я вообще не пью совершенно. И вдруг Савельев говорит: «Все, уходим, ребята!» И пока я надевала туфли, они раз — и уже ушли. А время — час ночи, метро закрывается. И до меня наконец доходит, что меня тут забыли нарочно, меня тут на ночь оставили.