– Нет.

– И почему я тебе не верю?

– Почему? – спросил вдруг Альберт. Грэг удивился. Это был первый вопрос от программы за все время. Не издевка, направленная на то, чтобы выудить из него все самые негативные эмоции, а самый настоящий осмысленный вопрос.

– Потому что я ни разу не слышал о таких испытаниях. Это значит, что из них никто не выбирался живым, хоть у тебя и стоит задача довести хотя бы одного субъекта до конца. Но моя теория в том, что в конце, когда человек уже чувствует близость свободы, его поджидает сюрприз, который тебе дает очередную, последнюю и, возможно, самую яркую порцию эмоций. Ну так как, я прав?

– По теории вероятностей такой исход возможен.

– Какая еще теория вероятностей??? – стал закипать Грэг. – Ты создал это испытание! Только ты! Так скажи мне наконец, что там! Или тебе твой милый создатель запретил??

– Нет, подобные запреты не наложены на программу.

– ТОГДА В ЧЕМ ДЕЛО? НУ?! – уже орал Грэг. Всплески слюны вылетали из его рта один за другим и приземлялись то на подбородок, то на его футболку, то на пол, но он их даже не замечал. Альберт молчал, но Грэг расценивал это молчание скорее как риторический вопрос: «Ну же, Грэг, подумай, а в самом деле – почему?» – звучал в его голове голос Элли с издевкой. Это бесило его еще сильнее. Ну почему нельзя сказать, почему нельзя… и тут до него дошло.

– Все дело в неизвестности, да? – спросил он уже подавленным голосом. – Ведь это и есть самый большой страх, который человек испытывает за свою жизнь. Неизвестность. Если ты знаешь, что смерть приближается, то страх пропадает. Мозг переключается в режим выживания. Или отключается. Но неизвестность… пока она есть, мозг продолжает просчитывать варианты, один ужаснее другого. И каждый из этих вариантов вызывает страх, которым ты и питаешься. Так?

– На данный момент это подтверждается результатами прошедших испытаний, – ответил Альберт.

– И именно поэтому все наши испытания были больше похожи на квест, чем на испытания маньяка, – начал развивать свою мысль Грэг, чувствуя, что движется в правильном направлении. – Смысл был не в том, чтобы вызвать у нас ужас от чего-то. Смысл был в том, чтобы мы не знали, что ждет нас впереди. Заставить нас думать об этом. Строить догадки. И бояться именно наших догадок. Ведь они куда страшнее, чем реальность…

– Да.

– И именно поэтому я не знаю, что ждет меня сейчас. И именно поэтому ты мне не скажешь, так ведь?

– Да.

Грэг обессиленно рухнул на колени и искренне зарыдал. Он не хотел показывать эмоции этой отвратительной машине, но ничего не мог с собой поделать. Сначала он еще сдерживал свои всхлипы, но скоро он уже рыдал в голос. Его тело содрогалось с бешеной амплитудой, а воздуха очень быстро стало не хватать для очередных всхлипов, но организм все не останавливался. Грэг уперся головой в пол, но и это не помогло. Дрожь осталась, как и всхлипы.

У него ушло несколько минут («А может, часов?» – думал он), чтобы взять себя в руки. Всхлипы прекратились, хотя слезы все продолжали течь из глаз, а тело сохранило легкую дрожь. Он поднял глаза и увидел перед собой коридор. Тело было готово вернуть истерику, но Грэг, использовав свои последние моральные силы, сдержался.