Оказалось, упасть воину не позволяет лишь арбалетный болт, пригвоздивший плечо бедняги к стене. Еще один болт торчал у него в боку, а третий — в левой ноге. Улан припал к груди и облегченно выдохнул:

— Дышит…

Пока спешно разысканный Вилкасом лекарь занимался перевязками обоих щитоносцев и заодно остальных раненых, сражавшихся бок о бок с Петром и Уланом, Локис помалкивал. Но стоило лекарю закончить и податься вглубь замка, разыскивая прочих нуждающихся в его помощи, жмудин, видя, что хозяин не обращает на него внимания, не выдержал и что-то прорычал. Впрочем, рык был скорее просительным.

— И чего ты жаждешь, недостающее звено эволюции? — обернулся к нему Сангре.

Богатырь, указал в сторону донжона, где защитники продолжали сопротивляться, и зарычал еще раз, гулко грохнув в свою могучую грудь кулаком. Да и тон рыка сменился, став куда воинственнее.

— Хочешь, чтобы я отпустил тебя повоевать, — догадался Петр.

— А еще он говорит, что ему стыдно, ибо он до сих пор не убил ни одного врага, — добавил Улан.

— Ох ты мой кровожадненький, — умилился Сангре. — Ну ничего, я тебя позже медалькой награжу «За взятие на понт», — а Улан, обратившись к Локису, что-то сказал ему, отчего тот расплылся в широченной, от уха до уха улыбке.

— Он что, так обрадовался будущей медали?

— Я пояснил, что благодаря ему ты застрелил не меньше двух десятков, следовательно, он как заряжавший твой арбалет может записать на свой счет половину, — улыбнулся Улан и вновь что-то произнес.

На сей раз Локис недовольно нахмурился, резко мотнул головой, взревел пуще прежнего, указывая на Петра.

— А с чем он теперь не согласный? — осведомился Сангре.

— Сказал, что отпускаю его, а он не согласился. Мол, ты его начальник и пока не дашь разрешения…

— О как! — восхитился Петр. — Стало быть, помнит общевоинский устав. Ну что ж, у каждого из нас свои мужские слабости. Ладно, иди, поточи зубки, мой ласковый и нежный зверь. Можешь и братца своего прихватить заодно. Короче, благословляю вас, чада мои, на убой крупного двуногого скота, — и он махнул рукой в сторону донжона, откуда по-прежнему доносились людские крики.

Повторять не потребовалось — Локис, моментально уразумев, что разрешение дано, сорвался с места и, косолапя, торопливо устремился в сторону донжона. Вилкас метнулся следом. Петр оглянулся по сторонам и присвистнул:

— Оказывается, нас одних не интересует залихватское дробление костей, крушение черепов и скоростная безнаркозная ампутация прочих конечностей, а все остальные на празднике жизни, — констатировал он, оглянувшись по сторонам. — Ну что, предводитель каманчей, пойдем, поглядим, как там с завершением процесса. Заодно напомним Кейстуту, что, согласно уговору, дядя Дитрих — наша законная добыча, кою нельзя кантовать, трамбовать, увечить и калечить, а то вдруг запамятует по запарке. Ты чего? — спросил он у Улана, внимательно рассматривавшего щит, совсем недавно прикрывавший его самого.

— Любуюсь, — буркнул Буланов. — Однако славные у Сударга сыновья. Вот значит, почему он так настойчиво просил, чтобы мы их с собой взяли.