Это было нелегко, ведь за вами по-прежнему ходили агенты. Мы решили взять вас в ресторане «Рома», где у нас был свой человек. Моя выдумка с газетой сработала – вы явились туда. Мы не боялись, что вы придете не один, наш план был безупречный. Но вот эти жандармы и солдаты… Потом вы пытались преследовать меня, и даже могли в этом преуспеть, если бы не наш человек из ресторана. Тогда я думал, что с вами покончено. Но вам опять повезло. Когда вы встретились с архивистом – мои догадки, что монах все же успел вам рассказать, как пробраться в подземелье, укрепились.

Теперь уже я решил воспользоваться нашим удивительным сходством. Я подстерег Бальтановча поздно вечером на улице. Чтобы он не узнал меня, пришлось говорить с хрипотцой, сославшись на простуду. Он не заметил и сразу заговорил о какой-то карте, которую обещал вам. Мы договорились встретиться, и, когда на следующий день мы заявились к нему в архив, притворяться уже не было надобности. Мы заставили его все рассказать.

Затем вы устроили настоящую охоту на меня, и, как помните, мне чудом удалось уйти прямо из-под вашего носа. Когда после этого мои фотографические снимки появились во всех полицейских участках города, я вынужден был исчезнуть из города. У вас совсем не осталось времени, мой любезный двойник, – ухмыльнулся Лангерт. – Как видите, я полностью доверился вам, теперь ваша очередь.

– Вы полагаете, я могу довериться человеку, чьи люди дважды пытались меня убить? Человеку, который безжалостно отправил на тот свет монаха и, как я сейчас понял, невинного ученого?

– Я вас понимаю. Возможно, будь я на вашем месте, меня бы тоже смущали эти обстоятельства. Правда, истины ради, следует уточнить, что монаха никто не убивал. С ним произошел несчастный случай – человека, который о нем заботился, вы упекли в тюрьму. Что же касается архивиста… его погубила глупая несговорчивость. Ну что ж, я предполагал, что у вас возникнут сомнения, и приготовил кое-что более действенное. Отдайте мне свиток в обмен на ваши письма госпоже Червинской.

– Мои письма! Какое они имеют отношение к делу?! И откуда они у вас? – удивился Белинский, но тут же вспомнил странное поведение прислуги Червинских. – Ах да, служанка, – бросил он испепеляющий взгляд на Лангерта, – вы и здесь преуспели.

– Капитан, – со злорадством покачал головой тот, – не забывайте, что это вы позволили себе влюбиться в прелестную даму под моим именем и заодно чуть не присвоить мое законное наследство. Но уверяю вас, ваши письма нисколько не интересны мне, однако могут весьма заинтересовать российского резидента в Бухаресте, коль скоро он обнаружит тайнопись между любовными строками.

– Что за вздор!

– Вздор? – нагло усмехнулся Лангерт. – Я бы так не назвал подробный план укреплений Львовского района, адресованный Эвиденцбюро[226].

Белинский все понял. Волна гнева была готова вырваться наружу, но тут что-то произошло.

Выражение лица Лангерта резко изменилось, глаза приняли стальной оттенок, застывший взгляд устремился за спину капитана.

Белинский обернулся: к ним подходили три казака – здоровые мужики в высоких шапках и длинных кафтанах с кинжалами на боку.