Со дня на день Небогатов ожидал эшелон в котором помимо карабинов для морских пехотинцев находился и очередной «подарок» из Германии – тридцать 105-миллиметровых морских орудий со значительным боекомплектом – по 400 снарядов на ствол. Катастрофическая нехватка артиллерии противоминного калибра была проблемой сопоставимой, пожалуй с проблемой угольной. Но если Сучанские шахты начали худо-бедно, но поставлять боевой уголь для флотских нужд, а «железка» силами «хозяйственных рот» строилась быстрыми темпами, то отсутствие трёх-пятидюймовых орудий просто «резало» планы по переоснащению и вспомогательных крейсеров и эскадренных миноносцев. И тут такой ценный груз! Понятно, что в данный момент Небогатов испытывал к кайзеру тёплые чувства. Дюжину пушек адмирал планировал на «России» перекинуть через Цусиму и установить на «Урале» и «Рионе», а вот на остальные уже выстроилась очередь из командиров кораблей и отрядов.
В августе последовали и кадровые перестановки, контр-адмирала Игнациуса командующий отправил в Николаевск на Амуре, принять у Клапье де Колонга «Сахалинскую эскадру», уже съёжившуюся до отряда. Помимо «Сисоя» и «Мономаха» в устье Амура набирались боевого опыта экипажи полудюжины малых миноносок, наловчившихся ставить и снимать минные заграждения. Задачей Игнациуса было недопущение прорыва неприятеля и, самое главное – предотвращение аварий и пресечение разгильдяйства. Ибо Константин Константинович, даже получив адмиральский чин, высокие награды и одобрение своих действий самим императором, никак не мог забыть день гибели броненосного крейсера «Адмирал Нахимов» и нервы лечил излюбленным на Руси способом…
Ну и держать связь с Александровском предстояло Василию Васильевичу, оборонять север Сахалина от возможного десанта отчаявшихся японцев. Адмирал-художник отнёсся к переводу философски, на пожелание Небогатова написать пейзажи сахалинских и амурских красот улыбнулся и пообещал приложить все силы. А Клапье де Колонг разнервничался, вообразил с пьяных глаз, что его ждёт отставка и суд и попытался застрелиться. Вестовой, призвав на помощь офицеров «Сисоя», нервного адмирала разоружил, а Небогатов отправил срочную телеграмму в которой призывал контр-адмирала не уподобляться «вдруг» забеременевшей институтке, вспомнить, что идёт война, что он – офицер, следовательно себе не принадлежит и обязан незамедлительно прибыть во Владивосток для исполнения должности начальника штаба Тихоокеанского флота. У телеграфистов и шифровальщика сложилось единое мнение: «Вроде и нет ни одного матерного слова в депеше. Но как славно СТАРИК облаял то амурского адмиралишку, как знатно приложил»…
От англичан стало известно о действиях Камчатского отряда – агентство «Рейтер» разразилось антирусской статьёй, ссылаясь на телеграмму капитана британского судна, чудом проскочившего в Японию с грузом хлопка из Сан-Франциско. Только ночь помогла избежать встречи с русским вспомогательным крейсером, гнавшимся за пароходом, но потерявшим купца в ночи…
Все силы ремонтников были брошены на починку «Громобоя» и «Богатыря». Небогатов нервничал, мощные судоремонтные заводы Японии быстро вернут в строй «Фудзи» и «Асахи» и тогда генерального сражения будет трудно избежать. Надеяться на заключение мира после успехов русской армии на полях и сопках Маньчжурии, конечно можно, только вот выдыхается наступление – после занятие Мукдена генерал Линевич просил у императора пополнения боеприпасами, израсходованными армией подчистую, в ходе продвижения на юг. А впереди осень с её дождями, холодами. Нет, не захотят генералы рисковать, уже сейчас кивают на флот, который бездействует, а не высаживает дивизию морской пехоты близь Токио.