Если Блохин отнёсся к приказу контр-адмирала спокойно, то нервный и взвинченный Ферзен дважды просил разрешения разогнать японцев.

– Чёрт знает что, – возмутился Брусилов, – где субординация, где дисциплина?! В виду неприятеля командир корабля позволяет себе партизанщину, готов наплевать на прямой, не допускающий иных толкований приказ!

– В предложении Василия Николаевича есть резон, пока «Изумруд» отвлекает на себя миноносцы, «Громобой» и «Богатырь» спокойно уходят.

– Что бы вы, лейтенант, понимали! Хотя, откуда вам знать… «Изумруд» сейчас более двадцати узлов вряд ли выдаст, машины требуют ремонта, как, впрочем и у нас. А скоростные и мореходные неприятельские миноносцы могут наводить на нашу троицу Камимуру. Не дай бог случится поломка на любом из крейсеров. Нет, Николай Иванович прав, рисковать сейчас, в шаге от заключения мира, преступно!

Русские крейсера на шестнадцати узлах устремились от вражеской эскадры. Главное было выяснено – Соединённый флот направляется на свою основную базу. На ночь усиленные артиллерийские расчёты оставались у орудий, контр-адмирал указывал быть в постоянной готовности к отражению минных атак.

Однако поистратившие уголь истребители Страны Восходящего Солнца, не пошли вслед за «истребителями истребителей Соединённого флота».

В одиннадцать часов утра крейсерской отряд подошёл к острову Аскольд, где им встретился «Ушаков». Сигнальщики с броненосца береговой обороны передали последние флотские новости, которые в радиоэфир осторожный Небогатов считал «выкладывать» чересчур рискованным делом – мало ли, вдруг да самураи найдут ключ к не такому уж и замысловатому шифру.

В заливе Посьет под руководством контр-адмирала Миклухи шли масштабные поиски «Ската» и «Фельдмаршала графа Шереметева», так и не всплывших после отступления японцев. Помимо «Сенявина» и «Апраксина» в заливе находились абсолютно все миноносцы и подводные лодки Тихоокеанского флота. Командующий срочно отбыл в штаб и вёл непрерывные переговоры с Петербургом. Новостей про «Россию» на «Ушакове» не знали Но если Лилье соблюдал режим радиомолчания, значит не хотел раскрывать своё положение перед неприятелем, тем более «поймать» сигналы с мощной радиостанции флагманского «Александра» командир рейдера мог и наверняка по ним и ориентировался. Пройдя мимо бородинцев и «Осляби», величественно и грозно застывших за линией минных заграждений, но, несмотря на кажущуюся «сонливость» готовых тут же отреагировать на появление вражеских сил, крейсера бросили якоря в Золотом Роге.

В штабе флота царил абсолютнейший бардак – все куда то бежали, ругались, отыскивали тросы, какие-то сети, по двум или трём телефонам решался перенос аэростата с острова Русский на место предполагаемой гибели «Ската» и «Фельдмаршала графа Шереметева». Взвод персональных телохранителей Небогатова наглухо перекрыл проход к отделению радиотелеграфа. Брусилова узнали, но пропустить отказались – унтер побежал за Свенторжецким.

– Евгений Владимирович, что тут происходит? Как будто японцы не бежали, а напротив, штурмуют Владивосток. И не без успеха.