Город наводнили ученые. Некоторые из них пытались вычислить силу, необходимую для того, чтобы сдвинуть мраморные надгробия на кладбищах, опрокинуть 22 из 47 железнодорожных вагонов в депо Хиросимского вокзала, поднять и сдвинуть бетонное полотно на одном из мостов и совершить другие примечательные действия, — и ученые пришли к выводу, что давление в момент взрыва варьировалось от 5,3 до 8 тонн на квадратный метр. Другие обнаружили, что на гранитных надгробиях в 350 метрах от эпицентра взрыва расплавилась слюда, температура плавления которой составляет 900 °C; что в четырех километрах от эпицентра обуглились телефонные столбы, сделанные из японской криптомерии [26], а для этого температура должна была превышать 240 °C; и что серая глиняная черепица, которая плавится при 1300 °C, оплавилась в 500 метрах от эпицентра. Изучив золу и куски самых разных расплавившихся материалов, ученые пришли к выводу, что в самом эпицентре взрыва температура должна была составлять около 6000 °C. А дальнейшие замеры радиационного фона — помимо прочего исследователи соскабливали радиоактивные частицы с крыш и водосточных труб в пригороде Такасу, в трех километрах от эпицентра — позволили установить куда более важные факты о свойствах бомбы. Штаб генерала Макартура [27] систематически цензурировал все упоминания бомбы в японских научных статьях, но скоро результаты вычислений ученых стали широко известны среди местных физиков, врачей, химиков, журналистов, университетских преподавателей и, без сомнения, тех госслужащих и военных, что сохранили свои позиции. Задолго до того как это стало достоянием американской общественности, большинство ученых и множество других людей в Японии знали — в результате изысканий японских физиков, — что в Хиросиме взорвалась урановая бомба, а в Нагасаки — более мощная плутониевая. Они также знали, что в теории можно разработать устройство, которое будет в десять — или даже двадцать — раз мощнее. Японские ученые полагали, что им удалось вычислить точную высоту, на которой произошел взрыв, и примерный вес использованного урана. Они подсчитали: для того чтобы полностью защитить человека от лучевой болезни в случае падения даже такой примитивной бомбы, как та, которую сбросили на Хиросиму, потребуется бетонное укрытие с толщиной стен в 130 сантиметров. Ученые собрали эти и другие факты, которые в Соединенных Штатах все еще держались в тайне, напечатали их, размножили на ротаторе и переплели в небольшие брошюры. Американцы знали об их существовании, но не могли отследить каналы их распространения и убедиться в том, что они не попали туда, куда не должны были попасть, — такая задача сама по себе потребовала бы от оккупационной администрации развернуть огромную полицейскую сеть по всей Японии. В целом японских ученых даже забавляли попытки их завоевателей сохранить в тайне сведения о делении атома.

В конце февраля 1946 года подруга госпожи Сасаки позвонила отцу Кляйнзорге и попросила его навестить ее в больнице. Состояние госпожи Сасаки ухудшалось, и она становилась все более подавленной; казалось, ее не особо интересует жизнь. Отец Кляйнзорге несколько раз навещал ее. Во время первого визита он поддерживал общий, формальный, но в то же время сочувственный разговор и обходил тему религии. Госпожа Сасаки сама заговорила о ней, когда он пришел во второй раз. Очевидно, она уже беседовала с католиками прежде. Ее вопрос был прямолинейным: