— Обойдемся! — хмыкнула дочь.

— Ты, гляжу, тоже набралась, — покачала головой графиня. — Вот что скажу, милая. Я не против выдать тебя за Платона, но захочет ли он?

— Вы что-то знаете, мамá? — встрепенулась Груша.

— Да вот думала, — ответила графиня. — Мне тут подруга из Петербурга письмо прислала, сплетни тамошние пересказывает. Про Платона в столице шепчутся, что он государя лечил. От какой болезни – неведомо, но посещал Александра Павловича каждый день. Вылечил, за что и был пожалован поручиком по гвардии. Еще пишут, что государь предлагал ему остаться при своей особе, но Руцкий отказался и вернулся в действующую армию.

— Почему? — удивилась Груша. — Отказаться от такой чести?

— Вот и я удивилась, — вздохнула графиня. — Ведь такой случай для безродного! Что-то тут не так. Или врут сплетники, или у Платона какой-то свой умысел. По здравому размышлению пришла к мысли, что второе. Не прост наш княжич, ох, как не прост. Если он полковником у Буонапартия обретался, то что ему поручиком, тем более, в Петербурге? Там генералов больше, чем в Твери дворников.

— Но ведь при государе! — возразила Груша.

— При дворе поручиком быть хуже, чем в полку, — покачала головой графиня. — Там высоких чинов в разы больше, всякий помыкать станет. А у Платона твоего гордость как у принца. Уж, не знаю, отчего, но что есть, то есть. Его бы мигом сожрали – при дворе такие волки, что не княжичу чета. Видимо, он это понял – разумом его Господь не обделил. Вот и решил делать карьер в армии, и это получается, — Хренина указала на афишку. — После войны офицеры с орденами в гору пойдут, Платон – тоже. Ежели ко двору призовут, а такое может случиться, то уже не поручик, а майор. Повезет – и полковника выслужит. А это другой коленкор. На статскую службу позовут – так и чин выше могут предложить. А это статский советник[41], пятый класс, ваше высокородие. Глядишь и титул воспоследует. Кутайсов графом стал, будучи брадобреем у Павла Петровича, а тут лекарь при государе, да еще боевой офицер в прошлом. Даже самые злые языки примолкнут.

— Это ведь хорошо, мамá! — воскликнула Груша.

— Для Платона хорошо, — кивнула графиня, — а вот нам… Насчет женихов после войны я тебе говорила. А теперь представь: блестящий полковник или статский советник при дворе, государь ему благоволит… Желающих породниться с ним в Петербурге найдется много. Не только графы, но и князья согласятся отдать за него дочерей, и с приданым не поскупятся. А кто мы? Провинциальные дворяне. Не бедные, но и не сказать, чтоб сильно богатые. Роду не великого – жалованные графы в первом поколении. В высшем свете Петербурга таковых не больно привечают. Отсюда вопрос: захочет ли Руцкий, вознесясь, с нами знаться?

— Зачем ты говоришь так, маменька? — шмыгнула носом Груша.

— Затем, чтобы не питала великих надежд, — жестко сказала графиня.

— Платон Сергеевич мне стихи прислал, — возразила дочь. — Ждать его просил.

— А вот руки – нет, — буркнула Хренина. — Хитрый шельмец!

— Он честный и порядочный человек! — возразила дочь.