— Разве что изредка для сугреву, — смилостивился я. — Но не каждый день как сейчас.

Разговор имел последствия. Тем же вечером ко мне заявился фон Бок.

— Мой труг Ефим сказать, что вы запрещать ему пить вотка, — сообщил недовольно. — Warum[45]?

— У него порченые кровяные жилы, — ответил я по-немецки. — При такой болезни нельзя. Может разбить паралич.

— Меня проверять, — сказал немец, подумав, и стал стаскивать с левой руки мундир.

Замер показал 140 на 90. Плюс-минус лапоть, конечно, на таком приборе, но результат понятен.

— У вас тоже повышенное давление, — «обрадовал» я капитана.

— Вотка пить найн? — огорчился фон Бок.

— Одну чарку в день можно, — разрешил я.

— Айн чарка? — огорчился пруссак.

— Можно две, но тогда в следующий день ни одной.

— Цвай чарка айне ден, — кивнул капитан. — Нул на цвайте ден. Ефим?

— Тоже так, — махнул я рукой. Все равно Кухарев не удержится. Пусть хотя бы умерит аппетит.

— Гут, — улыбнулся пруссак. — Данке.

Следующим пришел Семен – у него с давлением оказалось в порядке, чему друг обрадовался. Лишать себя удовольствия опрокинуть чарку-другую – наказание. Затем за мной приехали от Паскевича. Слух о странном капитане, который был лекарем во Франции, где научился определять порченые жилы у человека, со скоростью молнии распространился по лагерю. Была ли тому причиной скука или отсутствие развлечений – армия два дня простояла у Малого Ярославца без движения, но я внезапно стал необыкновенно популярен у высшего командования. За день измерил давление у полутора десятка генералов – некоторых огорчил, а других, наоборот, обрадовал. Заработал больше ста рублей – генералы не скупились. Я пытался отказываться от денег, но меня не слушали. Будь я военным лекарем – понятно, ему по службе положено. А так строевой офицер, да еще не в прямом подчинении, одолжение делает. Извольте получить за визит, и не менее пяти рублей, реноме генерала нужно блюсти. В конце концов я махнул рукой, и стал принимать деньги. С генерала шибко не убудет, а мне пригодятся.

Вечером меня потащили к Кутузову.

— Говорят, голубчик, что ты лечишь людей по французской методе? — встретил меня вопросом светлейший.

— Не лечу, а ставлю диагноз, ваше светлость, — возразил я. — То есть выявляю хворь, в частности, порченые жилы.

— Меня посмотреть можешь?

— Разумеется, ваша светлость! — поклонился я. — Обнажите левую руку до локтя и сядьте к столу.

Денщик помог Кутузову стащить сюртук[46] – главнокомандующий обычно ходил в нем, надевая мундир только по особым случаям, и закатал ему рукав на руке. Я положил на нее линейку и провел над ней кольцом. 180 на 100. Плохо, но я ожидал худшего.

— У вас повышенное давление крови в жилах, ваша светлость, — сообщил я Кутузову.

— А теперь ему проверь! — указал светлейший на денщика.

Сомневается… Я подчинился. Кольцо показало у денщика нормальное давление, о чем я и объявил. Кутузов пристально наблюдал за моими манипуляциями.

— Прошка, конечно, здоров, как бык, — заключил светлейший по завершению процедуры. — Молодой же. А как быть мне, старому? Готовиться к параличу?