Слушая его, я работал ложкой, заедая горячие щи хлебом – слегка черствым, но все равно вкусным. Кстати, знаете, как здесь готовят щи, по-армейски «приварок»? Сначала в котел бросают предварительно взвешенные большие куски мяса. Когда сварятся, достают и снова взвешивают – не сжульничал ли повар? Затем в горячий бульон бросают капусту, картошку или репу и варят до готовности. И только потом в щи закладывают мелко нарезанное мясо. Это варево готовили так же, разве что мясо не взвешивали – в котелке его полно. Вкусно и сытно.

Из темноты шагнул Синицын. Встав, вытянулся.

— Приятного аппетиту, господин капитан!

— Спасибо, Антип Потапович! — поблагодарил я. — Присаживайтесь. Есть будете?

— Благодарю, сыт, — отказался подпоручик, опускаясь на поднесенный Пахомом второй чурбак. Гадом буду – натащили из города. Дрова для костров явно оттуда.

— И меня накормили до отвала, — сказал я, отставляя котелок. Денщик подхватил его и скользнул в темноту. — Как дела в батальоне?

— Люди накормлены и приведены в порядок, — доложил Синицын. — Отдыхают.

— Меня никто не искал?

— Никак нет.

— Французы через реку лезли?

— Побоялись – наши крепко из пушек палили. Кухарев с немцем все заряды расстреляли. К нам вернулись, там стоят, — он указал рукой.

— Накормили?

— Само собой, — кивнул Синицын, — хотя тут некоторые ворчали, что не заслужили. Худо нам без пушек пришлось. Едва отбились.

— А с чего запоздали, ведомо?

— На мосту застряли – гнилой оказался. Пришлось заново ладить. Там все стояли. Нас казаки через брод провели, а им он неведом был. Зато пушки все доставили.

Обычный армейский бардак: правая рука не знает, что делает левая.

— Платон Сергеевич, — внезапно спросил Синицын. — Что вы французам кричали? Кто такие пидоры?

— Ну… — смутился я. Надо же, запомнил. — Это содомиты по-французски.

— Ага, — кивнул подпоручик. — То-то они взъярились. А кровавая гэбня?

Блин! И вот что ему ответить? С чего меня понесло? Надо быть осторожным в словах, хотя в тот миг об этом меньше всего думалось. От мучительного поиска ответа меня спас близкий топот копыт. Из темноты появился всадник. В свете костра блеснули золотой горжет на груди и аксельбант на плече.

— Господа! — объявил офицер. — Мне нужен капитан Руцкий.

— Это я, — встал я с чурбака. Следом вскочил Синицын.

— Уф! Насилу разыскал, — пожаловался офицер, спешившись. — Темно, войска перемешались. Считай, час брожу. Позвольте представиться, адъютант главнокомандующего, князь Тенишев.

— Присаживайтесь, ваше сиятельство! — предложил Синицын, указывая на чурбак.

— Некогда, — отмахнулся Тенишев, но, подумав, все же сел, я – следом. — Светлейший послал меня за вами, господин капитан. Хочет видеть.

Это с чего? Да еще целого князя на поиски отрядил? Хотя тех в ставке – как собак нерезаных.

— Я распоряжусь, чтобы господину капитану подготовили лошадь, — сообщил Синицын.

— Шпагу и шляпу генеральские не забудь, — сказал я, подмигнув. Подпоручик кивнул и исчез в темноте.

— Пахом! — позвал я.

Денщик выступил в свет костра.

— Кивер и палаш!

Пахом исчез. Обратно явился почти сразу с обеими предметами в руках. Я надел перевязь, пропустив ремень под эполетом, затем нахлобучил на голову кивер.