— Я подумаю над вашими предложениями, господа! — недовольно сказал царь. — Совещание закончено. Граф Руцкий, задержитесь.

Кажется, попал – сейчас меня вышибут из ближнего круга. Ну и ладно, в полку лучше.

— С чего вы взяли, граф, что поляки будут бунтовать? — спросил Александр, когда мы остались наедине. — Я встречался с представителями местной знати и получил заверения в их лояльности.

— Они будут улыбаться вам в глаза, а потом сунут в спину нож, — не отступил я. — Что хотите со мной делайте, ваше императорское величество, но нет у меня доверия к полякам. Сколько от них бед было России, начиная от Смутного времени и кончая нашествием Бонапарта! Зачем пригревать на груди змею?

— Против нас в этой кампании воевали не только они, — возразил царь. — Те же пруссаки.

— Их принудил Бонапарт, поляки же пошли своей волей. Я сказал бы: с воодушевлением. Что до польской магнатерии, то она будет лебезить и кланяться вам, потому что опасается конфискации поместий за поддержку узурпатора.

— Предлагаете сделать это? — сощурился Александр.

— В этом нет смысла, если герцогство Варшавское перейдет Пруссии. А вот обложить контрибуцией стоит. Западные губернии России разорены – в том числе тщанием поляков. Понадобятся годы и много денег, чтобы восстановить их до довоенного уровня. Так что пусть платят! Хорошо б еще вывести из герцогства всех православных крестьян и осадить их на опустевших литовских землях. Если дать мужикам волю, освободить от податей лет на десять, ссудить скотом и зерном, которые, к слову, можно взять здесь же, они сами побегут в Россию. Мы получим процветающий Северо-Западный край.

— Хм! — царь с интересом посмотрел на меня. — А вы не только в лекарском и военном деле разумеете, граф. Мы подумаем о вашем предложении.

— Благодарю, ваше императорское величество! — поклонился я. — Можно просьбу?

— У вас завелся очередной бастард? — улыбнулся Александр.

— Никак нет, ваше императорское величество. Когда наши армии встанут против французов, позвольте мне встретиться с Даву.

— Захочет ли он с вами говорить?

— Полагаю, да.

— Вы знакомы?

— Имел такое несчастье, ваше императорское величество.

— Почему несчастье? — удивился он.

— Возвращаясь из Петербурга в Действующую армию, я заплутал близ Москвы и угодил в плен к французам. Даву пожелал допросить меня лично, и у нас состоялась длительная беседа. Я был зол и напророчил маршалу гибель его армии в России и смерть узурпатора. Даву в ответ пообещал меня расстрелять. Но ночью в Кремль пробрался подполковник Фигнер и вывел меня из Москвы.

— Этот может, — улыбнулся Александр.

— Мои слова впечатлили маршала, а теперь, когда напророченное сбылось… Полагаю он меня обязательно выслушает.

— Вы рискуете, Платон Сергеевич! — покачал головой царь. — Даву может пожелать исполнить свой приказ.

— Отечество дороже, ваше императорское величество. Если мне удастся убедить маршала отказаться от сражения, оно того стоит.

— А вы нахал, граф! — засмеялся Александр. — Беретесь сделать то, что не получилось у людей, стоящих много выше вас по положению. Хорошо, препятствовать не буду. Но лишь в том случае, если прочие усилия не дадут результата.