— Ты о чем задумалась так? – резко спросил Андрей Васильевич, повернувшись всем корпусом к Татьяне Львовне и поднимая воротник куртки. – О Митеньке своем?

— Ну почему о своем, Андрюша, — улыбнулась та в ответ снисходительно, — он вот уже двадцать лет как не мой… А ты что, ревнуешь?

— Да, ревную… Конечно, ревную! Ты так на него смотрела – аж плавилась вся! На меня ты так никогда не смотришь… Ты любила его, что ли?

— Конечно, любила. Очень! Даже когда уехала от него. Не страдала, а именно любила. По нему женщины вообще не страдают. Он не из таких…

— А из каких?

— Не знаю даже, как объяснить тебе… — Татьяна Львовна надолго замолчала, шла, тихо улыбаясь и смотря вдаль, отчего на лице ее проступило совсем ей несвойственное, необычно мягкое и мечтательное выражение. – Вот тетя Нора, например, считает, что при рождении каждого человека бог наделяет его душу шарами любви. Кому дает десять шаров, кому сто, кому тысячу… И вот каждый со своими шарами идет по жизни, и оставляет их там, где у него чего–то сложилось, чувства какие–то. Человек потом из отношений уходит, а его шары любви в том месте остаются. Вот и получается — где много шаров после себя оставил, там тебя и любят всю жизнь не смотря ни на что, и вспоминают добрым словом…А тому, кому бог дал один такой шарик, как говорится, на все про все, приходится носить его с собой неприкаянно всю свою жизнь из одних отношений в другие, нигде ничего после себя не оставляя, кроме обид да слез. А у Петрова таких шаров богом дано не сто и не тысячу, у него таких шаров — миллион… И он везде их оставляет помногу, не жалея и не считая убытков, потому его все помнят и любят, и бабы к нему пачками липнут – греются…

— А у меня, выходит, один всего шарик, если следовать этой твоей теории?

— Ну, с чего ты взял, что у тебя один шарик? Нет, не один, побольше. И не миллион, слава богу! А таких, как Петров, богом особо отмеченных, очень мало, уж поверь мне. Так что не ревнуй, Андрюша. Не бери грех на душу.

— А почему ты сказала – слава богу, что не миллион? Чем больше, тем, получается, лучше?

— Да потому, что все должно быть в норме в жизни человеческой. Ты думаешь, это легкий груз – носить в себе столько любви? Всех страждущих все равно не обогреешь. Чем больше даешь, тем большего от тебя требуют… И еще хотят, и еще, и еще. Любить многих – самый тяжелый груз. И ответственность большая. Лучше, когда счастье сосредоточено в одном месте. Оно и должно быть в одном месте. Там, где у тебя счастье — там свои шары и оставляй! Чего их разбрасывать по разным местам? Ты мне – свои, я тебе – свои. И никаких проблем…

— А у твоего Ильи, выходит, тоже таких шаров много?

— Да, выходит, так… — грустно вздохнула Татьяна Львовна. – Вот это меня всю жизнь и беспокоит…

— А ты ведь до сих пор Петрова любишь, Тань…

— Нет. Просто обиды у меня на него нет, да и не было никогда. Видно, и мне от его шаров много чего досталось… Я теперь тебя люблю. У нас нормальные теплые отношения, мне хорошо жить рядом с тобой. И я тебя никому не отдам, никуда от себя не отпущу больше! Мне хватает твоих шаров, Андрюша. Сколько бы их ни было — да пусть и один даже! Зато я знаю, что он – мой, и только мой! Ты же мне его принес, правда? Мне чужого не надо, но и свое теперь уже не отдам…