Дети прятались друг за дружку и в их глазах отчетливо мелькал страх. Но рано или поздно ломается любой лед. Бойцы бригады Катукова, сопровождавшие рейс, уговорили воспитательниц, и те бочком-бочком, испуганно кося глазами по сторонам, повели дрожащих детей к автобусам. А дальше – короткая и комфортная поездка до Унечи, где детишек уже ждет жарко натопленный пульмановский вагон, который прицепят к первому же санитарному поезду, следующему на Урал или даже дальше.

– Какой ужас! – вздохнула Варя, глядя на детский страх, – надо же было довести бедных детей до такого… Чтобы красивый и удобный автобус они воспринимали как ужасную опасность и угрозу своей жизни…

Хотя Варя у нас известная дойчефобка, мне кажется, что в данном случае она права на все сто процентов. За такие штуки, как использование малышей в качестве доноров, сумрачных тевтонских гениев необходимо почаще бить ногами по голове – чем, собственно, и занимаются наши экспедиционные силы. Но раз такие вещи еще допускаются немецким командованием, значит, ему недостаточно доходчиво объясняют недопустимость таких приемов… Что ж, надеюсь, это будет исправлено в самое ближайшее время.

– Знаешь, Варвара, – ответила я своей подруге, – весь ужас не в этом. Эти маленькие души, вполне возможно, еще оттают. Самое страшное в том, что те кто совершал эти преступления, не чувствуют ни малейших угрызений совести, как будто так и надо. И если их схватить рукой за шиворот и посадить на скамью подсудимых, то они совершенно искренне будут кричать «А нас за что?!» и убеждать все в том, что никаких преступлений они не совершали, мол, на все это была военная необходимость. А теперь тихо, вон идет наш главный клиент. Приготовься!

Последним из вертолета вышел высокий худой тип. Он выглядел очень комично в ватной фуфайке и шапке-ушанке поверх немецкого генеральского мундира^>41. Чуть позади него вышагивали два бойца экспедиционных сил в белых полушубках и шапках-ушанках. Вот один из них на ходу приложил руку к уху, будто выслушивая неслышную для других инструкцию, потом нашел взглядом нас, стоящих чуть поодаль, и утвердительно кивнул. Разрешение побеседовать с генералом получено, а теперь – швыдче, швыдче, цигель, цыгель ай-лю-лю. Оператор снимает, мы с Варей идем в атаку.

Свое черное дело, то есть интервью, я начала такими словами:

– Герр генерал, разрешите представиться – я Марина Максимова, корреспондент телевизионного канала «Звезда». Не изволите ли уделить нам немного времени, у нас к вам есть несколько вопросов…

Выслушав перевод, генерал остановился и воззрился на меня как баран на новые ворота, медленно моргая белесыми глазами.

– Скажите, фройляйн Марин, – спросил он меня хриплым голосом, будто с трудом разлепляя свои узкие губы, – у вас там, в будущем, так принято, чтобы прежде сотрудников разведки с поверженными генералами врага беседовали хорошенькие девушки, представляющиеся репортерами – как вы это назвали – телеканала?