Горшков обвел винтовкой округу. Никого в радиусе видимости ночного прицела не заметил. Боевики продолжали лежать вокруг костра. Они вдруг начали о чем-то оживленно спорить. Колян приготовился к быстрому спуску, проще к обычному прыжку, поднял вверх согнутую в локте правую руку и резко опустил ее вниз!

Гольдин, уже державший цели, дважды выстрелил. Глушитель превратил выстрелы в хлопки, не снизив этим боевые возможности оружия. Бандиты уткнулись разбитыми черепами в костер, гася его красно-желтой массой мозгового вещества. Одновременно с выстрелами Гольдина с вершины балки на бородача прыгнул Горшков. Старший передового поста группы прикрытия балки не ожидал нападения и смог прийти в себя, лишь когда глушитель «винтореза» уперся ему в лоб, а спокойный голос произнес:

— Спокойно, казбек, не дергаться! Спецназ «Удар». Имя!

Чеченец произнес:

— Шамсет! — и добавил: — Шамсет Лапаев из Ачхой-Мартана!

Колян продолжил допрос:

— Давно обретаешься в банде Тайпана?

— Как только потерял семью.

— Ее, наверное, российский самолет вместе с домом разбомбил.

В голосе Николая слышались нотки недоверчивого ехидства.

Но боевик ответил иначе:

— Нет. Русские здесь ни при чем! Заработать хотел, поехал к брату, упокой, Аллах, его мятежную душу, а тот у Тайпана тогда служил. Он в отряд и заманил, говорил — контрабандой заниматься. Выгодное, мол, дело. Я и остался. Потом первый бой с федералами. Я и понять ничего не смог. Разбили нас. Бежал. Недалеко удалось убежать. Налетел на остатки отряда. Пришлось вновь служить у Тайпана. А семья — у жены отец с новым правительством связался, так семья, узнав, что я у боевиков, от меня отказалась. Переехала в Грозный. В Ачхой-Мартане — мать. Это все!

Николай почесал затылок:

— Что ж, похоже на правду. И скольких врагов ты убил?

— Одного. Он тоже в отряде служил. Украл деньги из кассы, на меня свалил. Разобрались. Ну, я его на нож.

— Я тебя про федералов спрашиваю, мирных жителей.

— Никого! Да мы больше по горам лазаем. Села, бывает, обираем, жить-то на что-то надо? Но сейчас Тайпан вроде силу набирать начал. Только против кого ее применять? Против своих же? Русских в Чечне мало осталось, да и в бою они сильней. Эх! Война. Вот эти, — Шамсет кивком указал на убитых молодых чеченцев, — недавно в отряд пришли. Тоже заработать хотели. Заработали!

Спустившийся со склона Гольдин оттащил от почти потухшего костра трупы боевиков.

Колян спросил:

— Сколько вас в балке оставил Тайпан?

— Пятерых! Меня с этими, — он вновь кивнул на трупы, — здесь на входе в балку, Ваху с напарником на выходе!

— Для чего?

— Обеспечить проход Теймураза и сопровождать его далее куда-то в горы.

— Ты знаешь Теймураза?

— Кто его сейчас, после Звездного, не знает?

— И после того, что он сделал в мирном поселке, ты решил помочь уйти ему от возмездия?

Чечен ответил:

— Это не я решил. Это решили за меня другие люди. Я лишь выполняю приказ… так же, как и вы.

Гольдин возмутился:

— Ну, ты, тварь, нас с собой не сравнивай! Мы люди, ты же волчара кровожадный, нелюдь!

Николай одернул подчиненного:

— Угомонись, Голь! Ну какой же Шамсет волчара? Он жертва войны, ведь так, Шамсет?