Я встречался с имамом Рауфом и верю, что это искренний, благожелательный мусульманский религиозный лидер. Но сегодня он здесь, а завтра его не будет. Никто не живет вечно. Открытие постоянного музея станет основой гарантии того, что после смерти имама Исламский центр на этой священной земле не станет еще одним прибежищем радикального исламизма, празднующим террористический акт 11 сентября вместо того, чтобы от него отрекаться. Если когда-нибудь музейные выставки уберут, мы будем знать, что цели руководителей изменились.
Еще один важный момент: такой музей покажет истинные намерения финансовых покровителей Исламского центра. Если после принятия решения об открытии музея эти покровители испарятся вместе с деньгами, то не исключено, что это люди, которые финансируют медресе, пропагандирующие джихад и терроризм.
Если имам хочет заручиться нашим доверием, пусть отречется от радикального исламизма не только на словах, но и на деле.
Примечание автора: эту заметку я отправил в редакции New York Times, Washington Post, Los Angeles Times и Wall Street Journal, и все они отказались ее опубликовать. Газета Santa Barbara News-Press напечатала ее 3 октября 2010 года.
Мусульманская угроза?
Западный мир поражен серьезной исламофобией. Причины очевидны: террористические акты радикальных мусульман стали регулярными; вдобавок в Западной Европе начали задумываться о том, что мусульманское население вскоре может стать преобладающим в Европе по причине иммиграции и высокого уровня рождаемости.
Насколько этот страх оправдан?
Я считаю, что исламофобия не всегда оправданна. Не все мусульмане реальные или потенциальные «враги». Я, например, обязан жизнью семье албанских мусульман, которые приютили и укрыли меня и моих родителей во время Второй мировой войны. Миролюбивые мусульмане с крепкими семейными ценностями и моралью существуют.
Тогда в чем конкретно состоит проблема?
Я полагаю, что происходящее — не религиозная и не культурная война. Дело не в противостоянии мусульман и иудеохристиан. Дело в вечной борьбе между теми, кто покровительствует культурному разнообразию, и теми, кто считает, что существует один-единственный правильный подход ко всему, будь то политика, религия, сексуальная жизнь, и хочет сделать незаконными или уничтожить любые альтернативы.
В этом состояла причина войны между Спартой и Афинами в V в. до н. э. И аналогичный конфликт спровоцировал обе мировые войны в ХХ веке: с одной стороны был союз государств, веривших в демократию как наименее ущербную форму власти, а с другой — страны, делавшие ставку на однопартийную систему, усиленную тоталитарным режимом.
Сторонники движения «Талибан» — не первые и не единственные фанатики.
Вспомните испанскую инквизицию XV века. Разве инквизиция — не христианская версия «Талибана»? Разве что 500 лет спустя, и фанатики на этот раз — мусульмане.
Каждая религия притягивает определенное количество фанатиков — тех, кто одержим желанием насаждать и отстаивать свои собственные правила, уничтожая всех, чьи принципы отличаются. С их точки зрения, преследование инакомыслящих не просто благое дело, а обязанность.