После этого Эми выступала скорее в роли зрителя, нежели участника: последовала за группой и наблюдала издалека за действиями этого пестрого человеческого салата, облаченного в различную униформу и носящего всевозможные знаки отличия. Периодически она получала оперативные сводки: например, что Дэнсби забаррикадировался в доме с младенцем и прочее.

Последнее сообщение она получила, когда медленно проехала мимо патрульной машины. Переговоры, похоже, зашли в тупик.

Эми откинулась на спинку кресла, не мешая законникам выполнять свою работу. Затем подошла к патрульному автомобилю и увидела, что внутри сидит Мелани Баррик.

— Что она здесь делает? — спросила Эми одного из копов.

— Вероятно, внутри находится ее ребенок, — ответил тот. — Она пыталась проникнуть в дом. Понадобилось четверо патрульных, чтобы удержать ее. А что делать с ней дальше, мы пока не знаем.

Он кивнул в сторону машины. Мелани Баррик была прикована наручниками к заднему сиденью.

Ее ребенок. Ну разумеется.

Ребенок, чью мать лишили родительских прав вскоре после рейда. Сын Дэнсби. Вот почему он заставил Ричарда Кодури подбросить ей в дом похищенные наркотики. Он старался как можно сильнее очернить Баррик, чтобы ей ни за что не удалось вернуть мальчика себе.

Как же Дэнсби удалось убедить социальные службы отдать ребенка именно ему? Впрочем, по всей вероятности, это было не так уж сложно. Достаточно было назвать адрес на престижной Догвуд-роуд и перечислить своих родственников, носящих ту же фамилию.

— Сколько она там пробыла? — спросила Эми.

— Не в курсе. Но вывели ее оттуда совсем недавно.

Им пришлось из уважения к мертвым прервать разговор: в машину скорой помощи грузили прикрытое накидкой тело Клер Дэнсби. Затем Эми попросила впустить ее в патрульный автомобиль. Мелани Баррик определенно заслуживала хоть какой-то компании.

— Привет, — тихо сказала Эми, садясь рядом с Мелани.

— Что тут творится? — требовательно спросила та.

— Аарон заперся в комнате. У него ваш сын. По ту сторону двери стоит переговорщик. Аарон сказал, что ваш сын пострадает, если кто-либо попытается туда проникнуть.

— Так он выставил какие-то требования или…

— Не знаю. В дом меня не пустили. Пока что, как я понимаю, ведутся переговоры. И я не в курсе, требовал ли он что-то конкретное.

— И чем все это может кончиться?

— Мы не знаем. Снайперы наготове, плюс группа быстрого реагирования, которая только и ждет сигнала. Но это на крайний случай. Сейчас нам просто нужно набраться терпения. Все надеются на что ваш ребенок останется жив, и мы сможем вытащить его оттуда.

Баррик еще раз взглянула на дом.

— Извините за… э-э… — сказала Эми, кивая на наручники, в которых были стиснуты руки Баррик.

— Да, — ответила та. — И вы меня тоже.

— Мне очень жаль, что я не догадалась обо всем раньше.

— Да и мне тоже потребовалось какое-то время. Так что не стану вас винить.

Какое-то время обе молча смотрели на особняк.

— А есть другие дети, чьим отцом он стал? — спросила Баррик.

— Вроде бы в округе Огаста — нет, — ответила Эми. — Впрочем, еще несколько минут назад я даже не знала о том, что он имеет какое-то отношение к вашему сыну.