а эту сим-карту мы будем писать СМС. 20-го числа напишем, куда ты должен положить деньги. Копия флешки будет в архиве. Она будет там до тех пор, пока тебя не убьем или не получим деньги.

Если на этих деньгах метки или что-нибудь такое найдется, когда мы их будем забирать, мы тебя по-любому не оставим. Никому не говори, что мы с тобой связались и что ты отдал нам деньги. Если ты сообщишь ментам, то мы, иншалла, взорвем твой дом, сделаем взрыв в твоем бизнес-центре в Баку, сожжем машины и тебя убьем. Мы уже взорвали райадминистрацию, взорвем и тебя, иншалла, если надо будет, наши братья тебя и в Москве, и в Истамбуле достанут, иншалла. Когда до нас дойдут деньги, мы напишем тебе СМС: «Давай, отбой». Значит, до нас деньги дошли, нормально. Сообщишь ментам, убьем. Во имя Аллаха, короче, омен.

— Ну, как?

— Саульская флешка, отвечаю.

Магомед сошел со своего места и начал стягивать балаклаву.

— Э, брат, ты куда пошел?! Надо еще две флешки записать.

— Без меня запишете.

Хизри посмотрел на Ислама, тот пожал плечами.

— Он с Сирии малость двинутый. Но брат хороший, иманистый[85].

— Ладно, давай. Теперь вот этот. Заки Габуров. У него в Москве брат, отвечаю, нефтью занимается, на «Майбахе» ездит. Думаю, тоже сорок поставить.

— Ставь больше. Раз нефтью…

— Пятьдесят?

— Хорошо, полтинник. Ты там зарядил?

— Ага. Давай, а то зарядка кончается…

В конце концов закончилось все это тем, чем и должно было закончиться. В Баку лопнуло терпение, началась контртеррористическая операция в горных районах Азербайджана. На границу перебросили армейские части и спецназ.

Они узнали о том, что начинается КТО, когда услышали вертолеты… и не один. Ислам приказал уходить в горы. Хизри остался в своем доме, у него был здесь легальный статус, и никто не видел его среди моджахедов.

Горы тут были получше для партизанской войны, чем в родном Дагестане, потому что в Дагестане многие горы голые, там нет деревьев. Под деревьями легко скрываться, а если еще растет орешник — это вообще благодать. Орешник прокормит, из-за орешника не видно ничего за пять шагов, если кто-то приближается, то слышно будет шагов за сто, если не двести. Но с другой стороны, это была чужая земля. Они не могли рассчитывать на то, что местные дадут им приют, оставят поесть в закопанном в нужном месте ведре, сообщат о появлении федеральной бронетехники…

Вчера у них было первое боестолкновение. Довольно бестолковое. Они вышли к населенному пункту — хотели пополнить запасы еды и воды, — а там уже было местное ополчение. Их окликнули из темноты на чужом, гортанном языке, Ислам ответил на том же — и забухали ружья. Им пришлось бежать. Одного ранило, сколько положили они — никто не знал.

Не знали они и о том, что на сходе старейшин их назвали бешеными волками и объявили вне закона.

А сегодня они лежали на дороге и смотрели на машину… странную, надо сказать, машину. У федералов они таких не видели. Шесть колес, расположенных на равном расстоянии друг от друга, кабина с большими стеклами, позволяющими хорошо видеть то, что впереди[86], а башня от БМП, кажется. Чудная машина, а рядом бронированный «Лендровер», и, кажется, он сломался.