— Потому что нам тут жить еще. Все менты наши, тут их родственники живут. Нельзя нам тут жить.

— А администрация?

— Там тоже свои. А дядя Абдулбакир даже наш, он в хадж ездил.

— Брат, а как нам тогда джихад делать, если все нельзя!

— Ну, давайте на погранзаставу нападем.

Ислам приуныл. Напасть на погранзаставу — совсем не то, что напасть на райотдел. В погранцы чаще всего отбирают лучших, у них и автоматы есть, и гранатометы, и связь есть. Нет, с погранцами связываться опасно.

— Лучше с погранцами пока не делать, — осторожно сказал он, — а еще что-то есть?

— Еще? А кстати, я видел, тут один маймун[83] солдат в части берет и на работы возит[84], строит там виллу себе. Они без оружия будут, но в форме.

— Машалла! — обрадовался Ислам. — Так и сделаем…

На джихад взяли ту машину, на которой они приехали, а Хизри поехал на отцовской, на «Ландкрузере». Он первым и ехал, потому что остальные не знали, куда ехать.

Машины согнали с дороги и поставили в кустах, так что с того места, где они были, был виден какой-то населенный пункт. Магомед машинально отметил — несмотря на небольшой размер, населенный пункт богатый, судя по количеству спутниковых тарелок, и есть пара высотных зданий, с каких их можно достать. Это нехорошо — Сирия научила его всегда оценивать позицию не только по удобству, но и по опасности.

Засада была простой — машина тут поворот делала, скорость снижала. Работы для снайпера не было совсем.

— Брат, — обратился Магомед, — я в машине посижу, мне с моей винтовкой тут делать нечего. Машину постерегу.

Ислам недовольно кивнул:

— Хорошо.

Магомед сел в машину, включил кондиционер. Приятная прохлада не принесла умиротворения — скорее наоборот. Начиная с Турции, он все больше и больше убеждался в том, что они делают что-то не то.

Медленно текли минуты.

Кто они? Воины Аллаха или слуги Шайтана? Что они несут? Совершенство таухида или разорение и смерть?

Ради чего они сейчас сделают то, что задумали?

Раздумья, черные и мрачные, прервал заполошный треск автоматных очередей…

Он какое-то время сидел, сцепив зубы, потом решил все-таки пойти. Какое-то болезненное любопытство влекло его пойти и посмотреть на то, что они натворили…

Когда он вышел, все было уже кончено. Старая «газелька» стояла на обочине, разбитая автоматными очередями. Водителя уже обыскали, сейчас он валялся в пыли, и кровь его была черной-черной. Братья вытаскивали убитых солдат, вся вина которых была в том, что они носили форму и их продали их же собственные офицеры, бросали на обочину, в ряд, а Хизри носился с камерой и снимал. Потом они встали рядом с убитыми солдатами, Хизри начал снимать.

— Такбир! — крикнул Ислам.

— Аллаху акбар!

— Такбир!

— Аллаху акбар!

— Такбир!

— Аллаху акбар!

— Все, поехали, — сказал Ислам.

— Подожди… надо селфи сделать.

— Что?

— Ну селфи. В Фейсбуке выложим, там сбор объявим. А… шайтан. Палку забыл.

— Палку?

— Ну, палку для селфи. Как теперь снимать?

— А без нее нельзя?

— Нельзя… шайтан…

Они обернулись и увидели Ислама.

— Эй, брат, на телефон нас сними, ради Аллаха.

Ислам подошел ближе.

— Да, подожди… подними повыше. Извини… тебя там не будет.