— А с чего вы взяли, что эта коллекция принадлежала Михаилу Кольвенику? — с напускным равнодушием спросил он. — И какое вы имеете к ней отношение?

— Ваша дочь сказала, что Михаил Кольвеник был вашим другом, — уклончиво ответила Марина.

— Да, простодушия ей не занимать, — враждебно отрезал Шелли.

Марина кивнула и поднялась, жестом указывая мне сделать то же.

— Я поняла, — сказала она вежливо. — Теперь ясно, что мы ошиблись. Просим прощения, что побеспокоили вас, доктор. Пойдем, Оскар. Мы еще встретим того, кому могли бы отдать коллекцию…

— Секунду, — резко сказал Шелли.

Откашлявшись, он рукой указал нам, чтобы мы снова сели.

— Альбом все еще у вас?

Марина кивнула, в упор глядя на старика. Вдруг Шелли издал что-то вроде смешка. Звук был похож на шелест старой газеты.

— А откуда мне знать, что вы понимаете под правдой?

Марина отдала мне безмолвный приказ. Я достал фотографию из сумки и протянул ее доктору Шелли. Он долго смотрел на нее, а потом, наконец, повернулся к камину и заговорил.

Он рассказал нам, что родился в семьи англичанина и испанки. В больнице в Борнмуте он специализировался на травматологии. Когда молодой врач приехал в Барселону, статус иностранца не позволял ему вращаться в подобающих кругах. Должность тюремного врача была самым лучшим из поступивших предложений, и он согласился. Михаил Кольвеник лечился у Шелли после своего избиения.

На тот момент Кольвеник не говорил ни на одном испанском наречии. К счастью, Шелли немного знал немецкий. Он одолжил Кольвенику денег, нашел ему квартиру и работу на «Вело Гранелл». Кольвеник очень привязался к врачу и никогда не забывал его великодушия.

Они стали очень хорошими друзьями.

Со временем дружба подкрепилась и профессиональными интересами. Многим пациентам Шелли нужны были протезы. Среди изготовителей данной продукции «Вело Гранелл» была лидером рынка, а Кольвеник — самым талантливым инженером.

Вскоре Шелли стал личным врачом своего друга. Как только фортуна улыбнулась Кольвенику, они вложили деньги в создание медицинского центра по изучению и лечению врожденных заболеваний и мутаций.

Интерес Кольвеника к данной теме зародился еще в Праге. Шелли рассказал, что мать Кольвеника произвела на свет близнецов. Один из них, Михаил, родился сильным и здоровым. Другой же, Андрей, страдал врожденным неизлечимым заболеванием костных и мышечных тканей. Он не прожил и семи лет. Этот эпизод врезался Михаилу в память до такой степени, что повлиял на выбор профессии. Кольвеник всегда думал, что при надлежащем лечении и высоком уровне развития технологий, которые должны исправлять просчеты природы, его брат не умер бы так рано и мог бы жить полной жизнью.

Именно это убеждение заставило его заняться механизмами, которые, как он любил говорить, «дополняют» тела, по воле судьбы лишенные каких-то частей.

«Природа — словно ребенок, который играет с нашими жизнями. Когда ей надоедают старые и сломанные, им на смену приходят другие, — говорил он. — Наша задача перебрать детали и собрать их по-новому».

Некоторые видели в этих высказываниях дерзость, граничившую с богохульством. Для других же они были источником бесконечной надежды.