Павел приложил палец к губам – ни звука! Он перемахнул ручей, стараясь наступать в траву, махнул рукой: за мной! Раздвинул упругие ветки, протиснулся внутрь, повалился в перехлесты корневой системы. Слева продолжалась тропа, но туда нельзя… Остальные ввалились в лес вслед за ним, рассредоточились рядом. А лейтенант Цветков не успел! В том не было его вины – ждал, пока другие проскочат. А когда перепрыгивал через поваленное дерево, зацепился штаниной за сук, дернулся, вырываясь. Но юркнуть в лес уже не успевал – немцы выходили к ручью. Цветков повалился за дерево, как стоял – плашмя, лицом в траву…

Выдержки хватило не пороть горячки. Перепуганная физиономия Цветкова была совсем рядом, в паре метров. Он смертельно побледнел, скулы свело от напряжения. Хорошо хоть автомат успел стащить, он теперь находился под животом, палец искал спусковой крючок…

К счастью, еще не рассвело, по поляне расплывался серый сумрак. Не сказать чтобы лейтенант сливался с местностью, но и не выделялся инородным пятном.

К ручью спускались четверо солдат в форме вермахта. Вся компания была в касках, с автоматами МР‐40. Немцы выглядели неважно – серые заострившиеся лица, обросшие щетиной, запавшие глаза. Долгое пребывание на природе сказывалось на них не очень благотворно. В движениях тоже отсутствовала живость – шли сутулясь, волочили ноги. В глазах застыло равнодушие. «Призраки какие-то», – подумал Павел.

Цветков нашел его глазами – из них буквально вырывался вопрос! Кольцов качнул головой, снова приложил палец к губам: лежать до последнего! Рядом напряженно дышал Безуглов.

– Командир, это же фигня какая-то… Давай их посечем…

– Нет, – майор упрямо замотал головой. – Терпим, выжидаем… Обнаружат Цветкова – бьем на поражение…

Уложить эту компанию было делом несложным. Он бы и сам справился, лишь бы автомат не заклинило.

Солдаты спустились к ручью, сняли каски. Трое рядовых, одни обер-ефрейтор – с сальными волосами, со снулой вытянутой физиономией. Они тоже жадно пили, наполняли флажки, утирали губы грязными кулаками. Двое развалились в траве, третий сел, стал стаскивать сапог. Обер-ефрейтор перешагнул через ручей, грузно опустился на поваленное древо – лицом к ручью. Он даже не посмотрел, что лежит у него за спиной. Дерево заскрипело, прогнулось под его весом.

Цветков выпучил глаза. Можно представить, какие чувства обуревали его в этот момент. Павел облегченно перевел дыхание – эти фрицы еще и безглазые…

– Иоганн, нет известий из высоких сфер? – поинтересовался рядовой. – Долго нам еще сидеть в этой дыре? Мы не можем толком помыться, по мне уже вши бегают, воняю, как помойка… Чем так, уж лучше в бой, и будь что будет…

– Нет известий, Курт, – хрипло отозвался обер-ефрейтор, – радисты постоянно связываются с нашими, и те каждый раз откладывают. С нами радисты не откровенничают. Офицеры тоже молчат как рыбы. Надо надеяться, что осталось немного…

– Нам есть нечего, – сообщил другой, тот, что стащил с себя сапог и мрачно разглядывал почерневший палец на ноге. – Порции сокращают каждый день, рыбные консервы давно кончились, на исходе свинина, хлеба вовсе не осталось. Ягоды в лесу еще незрелые, грибов нет. Летают птицы, но стрелять нельзя. Пару поймали в силок, так там такая драка началась… Только рыбалкой и спасаемся, но не всегда клюет, и у этих русских ершей и окуней такие колючие плавники… Лееман поранил палец до кости, заражение крови началось…