Теперь ещё и сам Питер тормозил и никак не желал включаться в разговор п р а в и л ь н о.

Вместо того, чтоб среагировать на оговоренные заранее слова-маркеры (и объяснить, как пацан будет перехвачен по дороге в суд клановыми), Питер продолжал посыпать голову пеплом и рвать волосы на груди (говоря фигурально):

– Что я скажу матери… Она же не переживёт…

Пока Джили раз за разом продолжал бесплодные попытки добиться от товарища конструктива, на полигоне вначале появился вооружённый наряд местных, но уже в форме армии.

Доктор, их и вызвавший, кивнул им на пострадавшего соискателя:

– Охранять до моего прихода.

Затем выкинул пару каких-то очень быстрых знаков на пальцах, после которых вояки коротко кивнули и встали рядом с соискателем.

Не отвлекаясь от разговора с товарищем, капитан сообразил: разборы между напыщенными детишками одарённых тут наверняка не редкость. Если трупы или пострадавшие, по аналогии с младшим братаном Питера, здесь встречаются нередко, то наверняка у местных врачей должны быть свои механизмы охраны как пострадавших, так и частично живых виновников (вот прямо как сейчас). Поскольку добивать победителей вполне могли попытаться заявиться родственники тех, кому в медицинском плане повезло чуть меньше.

Доктор вернулся обратно через десять минут, и уже не пешком, а за рулём мини-кара (такие же используются на полях для гольфа, припомнил Джили).

– Отгоните назад, – поставил очкарик в известность наряд вояк и освободил их движением руки.

Не доверяет.

Джили мысленно плюнул на все свои ожидания и, проворчав Питеру, что перезвонит позже, просто отключился.

И зачем только согласился помогать. Всё равно ничего не вышло. Только проблем полная охапка. Никогда не думал, что Питер – такая истеричка. Мать его…

На груди врача, кстати, поверх полевой формы зачем-то сиял если и не иконостас, то, по крайней мере, вполне себе нормальный набор нагрудных знаков, включавший пару боевых медалей, ветеранские знаки и даже кое-что из первой категории.

Неплохо, для медика, чё, философски констатировал про себя полицейский. Джили моментально обрадовался, что не стал уходить в амбицию часом раньше. Случись с этим Тадеосом-Тадеушем личностный конфликт (пусть и на почве служебных обязанностей), в суде было бы слово против слова. А чьё слово окажется весомее, долго гадать теперь не приходилось – понятно, что записной ветеран с таким железом над пузом выглядел бы в глазах любого судьи респектабельнее.

– Можем ехать? Вы закончили? – чуть насмешливо уточнил коротышка.

– Да. – Угрюмо проворчал дознаватель, поворачиваясь к патрульным. – Тащите его…

– НЕ НАДО. Я сам, – вежливо поднял палец Матеуш.

И, наклонившись, в одно касание вздел соискателя вверх, перебросив его руку через своё плечо.

– У меня есть опыт, я справлюсь. – С нечитаемыми эмоциями пояснил доктор в ответ на вопросительный взгляд полицейского.

– Воля ваша, – в искреннем изумлении развёл руками тот. – Но тут тащить порядком?

– Я в курсе, – всё так же безукоризненно вежливо кивнул врач, не выпуская руки фигуранта. – Пусть ваши лучше подхватят мой кейс?