— Охотно едут сюда?

— Кое-кто работает. Хотелось бы побольше молодых, энергичных парней.

— Почему только парней?

— И девчат, пожалуйста. Ради бога. У нас ведь равноправие. Кроме шуток, по моему мнению, у Кулунды большое будущее. Молодому специалисту есть где развернуться. Размах.

— Значит, Ильин приехал в Крылатое как бы по направлению?

— Да, считайте так. Мне кажется, он на своём месте.

Правда, за один год о его работе судить трудно. Но показатели совхоза «Маяк» выше средних по району. Это уже о чем-то говорит. И Мурзин в этом году что-то молчит об уходе на пенсию.

— У меня сложилось такое впечатление, что они ладят, — острожно сказал я и вопросительно посмотрел на Червонного.

Он засмеялся:

— Ильин, говорят, испортил нынче осенью футбольный парад маяковцам. Чуть ли не всю команду уговорил пойти в школу механизаторов. Так что крылатовцы остались в этом году без приза. Не знаю, как это пережил Емельян Захарович. Уж сколько лет в числе лидеров, а тут… Но прежде всего, как говорится, дело. — Секретарь райкома задумался. — В общем, неплохо начал Ильин. Главное, смотрит вперёд. Люди — основной резерв в хозяйстве. А футбольные награды — наживное.

Прощаясь с Червонным, я сказал:

— Отнял, наверное, у вас время. Что поделаешь, такая работа.

— У нас перед законом все равны. Так? Почему же вы считаете, что моё время должно оберегаться больше, чем время других? А то вот местные товарищи из народного суда постеснялись, видите ли, вызвать меня на разбирательство дела в качестве свидетеля. О хулиганстве возле кинотеатра. Хотя все происходило на моих глазах. Так что прошу с моим постом не считаться… Если надо — всегда найду для вас время.

…В Крылатое я возвратился затемно. Пёс, всегда, и в снег, и в дождь, спящий калачиком у входа в контору совхоза, поднялся, повилял хвостом, как своему, и с тоской поглядел на дверь. В здание его не пускали. Савелий Фомич боялся, что собака напустит блох.

Первая злость на сторожа у меня перекипела. Но всетаки выговор ему следовало сделать основательный.

Старик открыл изнутри и снова запер за мной.

— Савелий Фомич, — сказал я сурово, — есть разговор.

Он с достоинством и выдержкой графского камердинера последовал в мою комнату.

— Садитесь, — предложил я.

Не умею я ругать людей. И если приходится это делать, мне почему-то более неловко, чем тем, кого я распекаю.

— Вот что, так дело не пойдёт, — сказал я. — Вы меня здорово подвели…

Старик сделал недоуменное лицо.

— Как же я могу вас, Игорь Андреич? Все, как полагается… И авторитет ваш поднимаю, и все справно исполняю… — Он искренне обиделся.

— Зачем вы вручили повестку Зайцеву? Начнём с того, что вы не имеете права без моего разрешения трогать бланки повесток…

— Я ж для дела! И ежели по правде, так вы сами просили вызвать Павла Евдокимовича. Или запамятовали?

— Я просил сообщить мне, когда он будет здесь. А как с ним встретиться, решал бы сам. И давайте так: впредь никакой инициативы не проявляйте.

Савелии Фомич что-то пробормотал. Он все ещё не взял в толк, что подложил мне свинью.

Потом вдруг сказал:

— Ладно, Игорь Андреич, не обессудьте, если что не так. Я же хотел, как лучше. Для дела…