После ярмарки в спортзале всегда устраивали вечер белого танца. Эта давняя ежегодная традиция не теряла в Тайлере популярности. Парней приглашали на бал девушки, а не наоборот. Они же покупали билеты и бутоньерки, оплачивали услуги фотографа. Майла, разумеется, пригласила Брэда. Эда не позвал никто, и, хотя он делал вид, будто ему все равно, Брэд видел затаенную боль друга. Тем не менее Эд на праздник пошел – его провела Майла.

– Посмотрим, – заявил он. – Вдруг мне повезет и я найду одинокую троллиху. Она будет так отчаянно мечтать о танцах с себе подобными, что в последнюю минуту пригласит меня.

– Не тешь себя надеждами, – посоветовал Брэд.

– Не волнуйся, чувак, – хмыкнул Эд. – Не буду.

Как и предрекала Майла, одиноких троллей на празднике не оказалось. Кругом были красавцы, школьная элита: богатые, привлекательные и в основном белые. Среди сплошных королев выпускного бала, спортсменов и скаутов Брэд чувствовал себя незваным гостем, нежеланным и ненужным, однако настроения ему это не портило. Он купил в кассе целую пачку билетов, половину вручил Майле и повел ее выигрывать призы. Эд участвовать в развлечениях не пожелал – то ли из жадности, то ли из упрямства. Он просто смотрел.

Брэду, пожалуй, даже нравилось. В палатке группы поддержки он выиграл в кольцеброс плюшевого Шрека; от немецкого клуба получил летающую тарелку с рожицей-тыквой – за победу в метании мячика, набитого фасолью. Однако через некоторое время Брэд вдруг заметил, что за натянутой вокруг поля рабицей стала расти толпа. Сначала у сетки стояло лишь несколько человек, но каждый раз, когда он смотрел во мрак за освещенными палатками, зрителей все прибывало. То были ученики – многих Брэд знал лично, – которых не пустили на праздник; только в темноте они выглядели странными, чужими, незнакомыми. Брэд почему-то вспомнил о грязных уличных мальчишках из романа Чарльза Диккенса. На их лицах застыли голод и отчаянное желание, и, хотя одежды школьников Брэд не видел, ему казалось, что на них – рваные рубища. Ассоциация была неожиданной и непонятной, и, наверное, поэтому он постоянно переводил взгляд с богатых, нарядных и веселых посетителей праздника на молчаливую толпу зрителей за оградой.

Майла заговорила с подругой возле бака-ловушки, а Брэд с Эдом приперли к стенке Брайана Брауна и устроили ему допрос с пристрастием – почему это Брайан обходит их седьмой дорогой и не отвечает на вопросы о смерти Рейчел («Да вы чего, блин?! – вопил тот. – В нее пьяный водитель въехал! Газета тут вообще ни при чем!») Внезапно лампочки, развешенные на столбах вокруг поля, несколько раз мигнули, из спортзала долетели двойной аккорд и барабанная дробь – оркестранты предупреждали о скором начале танцев.

Все потянулись ко входу в зал, Брэд поискал глазами Майлу. Брайан под шумок улизнул и растворился в толпе.

– Что планируешь делать? – спросил Брэд у Эда.

– Стену подпирать, – пожал тот плечами.

– Если хочешь, иди домой.

– Я тебе мешаю?

– Нет. Но это ведь танцы. Я подумал, тебе будет неловко.

– Плевать. Мы с неловкостью давно дружим. Полюбуюсь на сияющих счастливчиков и составлю хитроумный план мести.