— Даже думать не смей, чтобы сидеть в шатре! — возмущенно воскликнула Лил.

Мне показалось, ее больше злит не то, что я не увижу поединков, а то, что она, выбранная законом и союзом матерей, останется со мной в душном шатре, крытым легким непромокаемым полотном и воловьими шкурами.

Она подошла к проему, который здесь вместо двери, и, откинув полог, потянула носом воздух.

— Уже почти начинается! — взбудораженно прошептала волчица, оглядываясь.

Лил находилась со мной последние три дня, пока ожидалось отсутствие луны. Даже не стала воссоединяться с мужем, который прибыл, как прибыли многие из клана.

Все эти дни я практически не покидала пыльного, пахнущего шкурами и дымом шатра, разве что по первой необходимости. Пару раз Лил за руку вытаскивала меня гулять. Но оказавшись под перекрестными взглядами сотен свободных, в основном самцов, но и самок тоже, я ретировалась обратно. Темноволосые, с серебром на висках, красные, блондины, коротко стриженные, с косами ниже пояса, с раскрашенными лицами и нет, они слились для меня в одно — бесформенное и враждебное. Сердце леденело, когда я думала, что мне предстоит связать жизнь с кем-то из них. Даже оказавшаяся доброй и отзывчивой Лил не могла меня растормошить: мысль о том, что я должна делать что-то против своей воли, заставляла цепенеть.

«Нет-нет, никогда и ни за что. Лучше смерть, чем быть с кем-то из них», — говорила я себе, устроившись на низком широком ложе, которое занимали мы с Лил. Я поджимала к груди колени, опускала голову, так что волосы падали на лицо и скрывали от меня внешний мир. Я сидела, чуть раскачиваясь, ведя внутри себя долгие, но однообразные и болезненные беседы.

«Никогда, — говорила я. — Ни за что. Я не буду куклой, которую дергают за ниточки. Не буду игрушкой, исполняющей чью-то волю».

«А разве не то же происходило в отцовском замке?» — спрашивала я себя, вспоминая зиму в башне и торжествующую улыбку Виталины…

«Но там… Там я хотя бы знала, для чего я терплю, — отвечала я себе. — Достичь совершеннолетия — и стать полноправной владелицей Ньюэйгрина, герцогиней Альбето».

«Кого ты обманываешь! — с жаром восклицала я. — Тебе никогда не позволили бы стать герцогиней!»

«Этого я никогда не узнаю, — возражала я себе. — Теперь не узнаю».

Был еще третий голос. Он говорил ехидно и с клокочущей злобой:

«К тому же я и не собиралась быть герцогиней Альбето. Я хотела стать герцогиней де Шеврез!»

— Эя, — осторожно трогала меня за плечо Лил. — Поешь, пожалуйста.

Я дергала плечом и отвечала:

— Не хочу.

— Как может не хотеться есть? — недоумевала Лил.

Я желчно рявкала:

— Да мне жить не хочется, как ты не понимаешь! Не то что есть! Или видеть их всех и участвовать в этом бродячем цирке!

Лил вздыхала и звала на помощь Виллу. Под ее хмурым, пристальным взглядом я робела и съедала немного тех фруктов, овощей и нежного мяса перепелок, что Лил приносила каждый день. Они даже нашли для меня где-то леденцы. Правда, не мятные, а малиновые.

Фосса тоже иногда приходила из открытого лагеря.

Многие расположились здесь прямо под открытым небом, волки не очень-то любят стены, особенно те, кто предпочитает звериную форму человечьей. Обособленно, в таких же шатрах, как наш, поселились немногие.