Миновав эти самые топи, мы шли по равнинной местности. Лил развлекалась тем, что высматривала мужчин с раскрашенными лицами, наблюдающих за нами, и кричала им, что они раскрыты. Мужчины делали вид, что просто прогуливаются или загорают. А может, просто сидят на деревьях. Или заняты еще чем-то, настолько же будничным.

Мы перешли несколько оврагов, переплыли реку и перешли вброд несколько ледяных ручейков. Шли по странному лесу из зеленых трубок, подпирающих небеса, и Лил сказала, что эти трубки называются бамбуком, а Вилла попросила не отставать.

Наконец мы подошли к этим самым Священным землям свободного народа, где, как объяснила Вилла, собираются все семь стай и любые бои, кроме поединков, запрещены.

Видимо, пожалев меня, не пискнувшую за весь переход, Вилла решила обойти лес по опушке.

— Мы шли хорошим темпом, я даже не ожидала, — сказала она.

Я пожала плечами. Отвечать не хотелось, да и некогда было. Как раз в тот момент я разглядывала птичье гнездо: птенцы с желтыми клювами, больше, чем они сами, что-то пищали, а мамаша в серо-желтую крапинку раздраженно махала на меня крыльями.

Время от времени кто-то ходил на разведку, никто не хотел повторения того, что произошло на лесном озере.

Правда, по мере того как Священные земли приближались, это стало больше формальностью: свободный народ стекался сюда со всех сторон, я видела и уже хорошо различала красных, тилатинов, лирых, элсмирцев и полярных. Даже видела двух из черной стаи: огромные, угрюмые, с длинными волосами, они сопровождали нас недобрыми взглядами огненно-желтых глаз.

— Куда она? — недоуменно спросила Лил, имея в виду ушедшую вперед Фоссу.

Вилла пожала плечами:

— Ты же знаешь, что Фосса не будет говорить о Майгоне. По крайней мере, пока.

Майгон — отец Дреко, правая лапа тилатинов, подсказала мне услужливая память. Кажется, я слышала что-то… Они разговаривали по дороге, но я плохо слушала.

Чем ближе мы подходили, тем отчетливей я осознавала неотвратимость своей судьбы.

Я шла, ела, мылась, опять ела, спала и опять шла, и так все время. Просто делала то, что мне говорили. Я не чувствовала себя хозяйкой своей судьбы и старалась не думать о прошлой жизни и об Андре. Выходило плохо.

— Бои — это так романтично, — проговорила Лил. — Мне очень понравилось.

— Может, и повторила бы? — хмыкнув, спросила Вилла.

Лил зарделась и махнула рукой.

— Нет уж.

— Что так? — спросила Вилла. — Или сомневаешься в том, что Азат победит во второй раз?

— Я никогда не сомневаюсь в Азате! — мечтательно проворковала Лил и пригладила волосы. — И не хотела бы другого исхода поединков и другого мужа. Но бои — это так волнующе, так здорово! Это будоражит кровь лучше, чем бег по ночному лесу, лучше, чем теплая кровь дичи, чем хруст костей на зубах, чем вой на луну! Когда самцы бьются за право обладать тобой, ты смотришь внимательно, ты ни за кого не болеешь… Ну разве что чуть-чуть… ты ждешь самого сильного! Эя! За тебя сойдутся в священном бою самые сильные из наших мужчин. Свободные главы кланов, их сыновья и ближайшие соратники. Таких поединков эти земли еще не видели! Разве это не здорово, Эя?