Молнией мелькнула мысль, что если и топиться, дабы избежать позора, то, пожалуй, не в зловонном торфяном чем-то, а в следующую секунду широкие горячие ладони обхватили меня за талию и выдернули из этой купальни-болотца.

Грэст приподнял меня, с интересом разглядывая тело, по которому масляными потоками стекала пахнущая дегтем жижа, даже покрутил немного туда-сюда и — Богиня, за что же мне все это? — за спину заглянул!

— Любое нет от самки, Эя, — прорычал он, — вызов волку!

— Я больше не буду! — пропищала я, лихорадочно стараясь прикрыться, но не так это просто, когда мест для прикрывания на абсолютно голом теле уйма, а рук у меня всего лишь две.

Вот бы мне такие лопаты, как у Грэста, подумалось мне, и я решила, что такие идиотские мысли лезут в голову от ужаса и абсурда происходящего.

— Пусти! — взмолилась я.

Грэст, держа меня на весу над торфяной лужей так, что мои ноги до колена по-прежнему скрывались в грязи, удовлетворенно наблюдал, как масляное покрывало дюйм за дюймом покидает мое тело. Затем он легко, продолжая держать меня на вытянутых руках, встал, даже вскочил на ноги, и мои ступни со всплеском покинули коричневую жижу.

Грэст легонько встряхнул меня и последние масляные струйки с бульканьем обрушились вниз, а затем приподнял, так что на уровне его лица оказался мой живот, самый его низ… В мокрую, еще влажную кожу на животе впился его твердый нос, и Грэст шумно втянул ноздрями воздух. Этот хищный, дикий жест поверг меня в оцепенение, подумалось, что я сплю, что такое не может происходить наяву.

Грэст же прорычал что-то о том, что мне уже намного, намного лучше. Затем покрутил еще пару секунд мое тело, превратившееся в безвольную куклу, обшаривая жадным взглядом, и, подбросив в воздух и перехватив за плечи и под коленями, развернулся и понес куда-то.

На этот раз я перемещалась не на его плече, а прижатая к твердой, гладкой груди, сопровождаемая пристальным внимательным взглядом и хищным подергиванием носа.

Он прижимал меня бережно, как мать держит дитя, но я бы предпочла и дальше путешествовать безвольно болтающейся на его плече тряпкой.

На этот раз шел он недолго. Выйдя на залитую солнцем поляну, Грэст, нагнувшись, уложил меня на теплую сухую траву.

Я вдруг поняла, что нет, мне не все равно, что со мной будет, что за свою честь я буду биться до последнего, и я лучше умру… пусть ему достанется мое бездыханное тело, но не я сама!

Стоило Грэсту отвернуться и склониться к земле, как я, подскочив на месте, оказалась на ногах, но, прежде чем сделала первый шаг на пути к призрачному спасению, мощная рука, обхватив меня за талию, дернула назад, разворачивая.

Стоя я оказалась прижатой к его сильному обнаженному телу, и, прежде чем я сумела это осознать, Грэст зарычал, схватив меня за плечи, крутанул и опрокинул на спину, сам же навис надо мной так низко, что я ощутила, какая горячая у него кожа.

— Грэст, — вырвался из моей груди стон, — я прошу тебя, пожалуйста, не надо.

Горячая ладонь, по-хозяйски гуляющая по моей ноге, бедру, талии, груди, замерла, и с рыком Грэст отпрянул.