Я вспомнила непроницаемые лица Виллы и Фоссы, сочувствие, сочащееся сквозь такую же маску, на лице Лил, и почувствовала, как от стыда мои щеки вспыхнули ярче углей.

— Но кто это был? — через какое-то время спросила я. — Я видела самых разных, — на миг я запнулась, но быстро продолжила: — Свободных.

Грэст кивнул.

— Среди нарушивших закон, помимо наших, тилатинов и лирых еще, но там буквально пара отчаянных, были полярные, элсмирцы, красные. Красные, ты, наверно, поняла, с рыжими, красными волосами и белой кожей. Элсмирцы и полярные — блондины. Только у элсмирцев длинные косы и желтые глаза, а у полярных глаза горят красным, и от волос они избавляются. На голове, — зачем-то добавил он, словно это имело для опознавательности какое-то значение, отчего я часто заморгала.

Поняв по моим с новой силой вспыхнувшим щекам и хлопающим, как крылья напуганного мотылька, ресницам, что сказал что-то не то, Грэст запнулся, соображал несколько секунд, а потом облегченно выдохнул:

— Мне же лучше. Самые сильные самцы не будут допущены к боям на Священных землях. Они опозорили себя и свои стаи, напав на самок.

— Но ведь они не были вооружены? — робко возразила я, вспомнив, что говорили по этому поводу женщины.

Могучие плечи Грэста поднялись и опустились.

— Свободные законы — жесткие законы, — отрезал он. Подумал еще немного и довольно добавил: — Но ведь и боев не будет, как я уже тебе сказал, Эя, — его глаза снова сверкнули адским пламенем, а голос прозвучал так тревожно-хрипло, что я, которая никогда не была религиозной, сотворила в воздухе знамение, причем трижды, по всем правилам, снова обдав Грэста каскадом масляных струй.

К моему сожалению, ни знамение, ни целебные торфяные грязи его не смутили.

— Верно, — пискнула я. — Ты что-то такое говорил…

Грэст довольно кивнул.

— За самку, которая уже принадлежит другому, не будут биться.

Я присела под его пристальным взглядом, окуная в теплую булькающую жижу плечи.

— Ты о чем? — пискнула я.

— Я доказал, что я сильнейший, Эя, — хрипло проговорил Грэст.

— Ничего и не доказал, — снова пискнула я. — И вообще, так нечестно!

— И спас не только тебя, но и всех, кто остался на берегу озера, — продолжил Грэст, не обращая на мой писк особого внимания. — Уцелевших, — добавил он хрипло.

— Но нечестно! — снова попыталась возразить я.

— Честно, — рыкнул Грэст, с видимым удовольствием вглядываясь в мое лицо.

— Ты что задумал? — пролепетала я, пытаясь отодвинуться в этой, оказавшейся на диво скользкой масляной купальне, качнулась, чуть не погрузившись с головой, видя, как мощная загорелая грудь оборотня подалась вперед. — Не смей, слышишь?

Масляное что-то подо мной хлюпнуло и булькнуло, а вот Грэст склонился так низко, что его лицо оказалось у моего, и прошептал, глядя прямо в глаза:

— Не сметь чего, Эя?

— Даже не думай! Не думай меня касаться ни в коем разе! Ты ведь не собираешься консумировать наш брак раньше, чем он будет заключен, правда? — залепетала я, лихорадочно соображая, чем бы его отвлечь. — Так неправильно… так нельзя! К тому же я не соглашалась выйти за тебя замуж и никогда не соглашусь! Мама! — последнее слово я пискнула, крепко зажмурившись, вжавшись в жижу по уши, забулькав носом.