«Истории насилия раскрывают коррупцию и скрытую греховность церковных организаций, – думала она. – Нет никакой гарантии, что они выведут меня на убийцу».

Она присела на один из стульев, уставшая и поникшая.

И злая.

Через несколько минут Барбара вернулась в зал. Она была одна и присела рядом с Макензи.

«Вы нашли то, что искали?» – спросила она.

«Пока не могу сказать».

«Во время собрания я не могла выкинуть эту мысль из головы, – сказала Барбара. – После разговора с вами я вдруг вспомнила историю Линдси и уже не могла её забыть. Дело даже не в трагичности рассказа, хотя он безусловно печален».

«В этом вы правы».

«Я вывела Линдси, потому что ей по какой-то причине сложнее всего слышать окончание её рассказа. Я думаю, вы должны его знать. Если вы ищите того, кто убивает священников всех конфессий, думаю, это может вам помочь».

«Можно подробнее?» – попросила Макензи.

«Линдси упомянула письмо, которое написал священник. Дьякон прочитал его прихожанам в следующее воскресенье после того, как священника посадили в тюрьму. Письмо было коротким, но кое-что из того, что там было написано, меня насторожило. Его слова… Я даже не знаю. Они показались мне странными, что ли».

«Как вы получили доступ к письму?» – спросила Макензи.

«У меня его не было. Кто-то из прихожан записал речь дьякона на мобильный телефон. Как только мы с Линдси начали каждую неделю встречаться на собраниях, мне прислали копию этой записи. В письме подробно написано о плотских грехах, о грехах и раскаянии. В конце священник говорит о том, что он нашёл себе ложный идол. Буквально он сказал следующее: «В какой-то момент я утратил любовь к Богу и начал искать её в других. Эти бедные дети стали для меня Иисусом, и я восславлял их. Как говорится в Библии, когда мы ставим что-то выше Господа, это ведёт к греху».

«Получается, что он что? – спросила Макензи. – Он сексуально надругался над ними, потому что ненавидел их? Потому что для него они заняли место Бога?»

«Возможно, – сказала Барбара. – Здесь во многом нужно разобраться. Этот человек имеет явное психическое расстройство. А так, да,… насколько я поняла, насилие над детьми было для него извращённой формой поклонения. Из новостей я кое-что слышала о деле, над которым вы работаете, и это навело меня на воспоминания о письме священника, особенно этой части, которую я процитировала».

Макензи по-прежнему было морально противно от услышанного, но слова психиатра не были лишены логики.

«Позвольте спросить, – сказала Макензи. – Могут ли люди, с которыми вы работаете, раз и навсегда оставить пережитое насилие в прошлом?»

«Некоторые – да, – ответила Барбара. – Всё зависит от личностных особенностей жертвы и тяжести насилия. Как я понимаю, вы ещё никогда не работали с подобными случаями?»

«С такими нет».

Барбара грустно кивнула. «Хочу предупредить, – сказала она. – Не позволяйте делу проникнуть к вам в душу. Вы и не заметите, как погрязните в нём. От этих рассказов сердце разрывается, а от факта, что вы никак не можете их спасти, рвётся в клочья душа».

Макензи подумала, что отлично знала, о чём говорит собеседница, но ничего не сказала. Она слушала подобные рассказы всего пару дней, и это было ничто по сравнению с тем, что видела и слышала Барбара.