– Я уверена в этом, – грустная улыбка тронула ее губы.

– А почему он больше не приходит ко мне и не зовет меня к себе?

«Что за вопросы? Оля, ну ты как с луны свалилась, ей-богу», – смеялся внутренний голос.

– Милая, – кальфе присела рядом со мной. – У Шейха… – она замолчала, видимо, подбирая слова. – Понимаешь, он должен всем своим рабыням уделять время.

Я заткнула уши.

– Нет, нет, нет, – завертела отрицательно головой, – ничего не говори.

Ревность ядовитой стрелой кольнула мне сердце. Я старалась об этом не думать. Старалась гнать эти мысли подальше от себя, а она взяла и разрушила все те стены, что я возводила перед собой, чтобы не погрузиться в пучину ревности. Я училась жить с мыслью о том, что Хамас принадлежит не только мне, но и еще пятистам наложницам. Закрыла лицо руками. Я все-таки знала, что происходит со мной. Глупая, наивная дурочка, которая надеялась на то, что мужчина будет принадлежать только мне. Теперь в глубине души, а точнее, где-то на ее задворках, я понимала Халису. Как это трудно – жить с осознанием того, что мужчину, которой тебе нравится и не только, ты должна делить.

Мои руки насильно расцепили сильные пальцы. Жесткий захват подбородка поднял мою голову и заставил посмотреть на женщину.

– Ну-ка прекрати заниматься этим, – заглянула она в мои глаза. – Именно от этой глупой ревности и пострадала Халиса. Ты должна принять его таким, какой он есть, ни больше ни меньше, – она помолчала. – Минотавр, что живет внутри него, убивает, – она заглянула мне в глаза. – Хамас тебя просто бережет, боится, что ты не выдержишь натиска, что погибнешь от его же рук, – тихий вздох. – Он дорожит тобой, поэтому и старается держаться от тебя на расстоянии.

Мое тело дрожало, словно осиновый листок. Правда, страшная правда, с которой я должна смириться. А если я не хочу? Возможно, это все преувеличение значимости проклятия Шейха, возможно, они сильно утрируют, говоря о том, что я погибну, если он направит все свое внимание на меня.

– Не веришь? – Халифа все также смотрела в глаза, и мне пришлось их опустить. – А зря, я бы тебе дурного не посоветовала.

Она отпустила мой подбородок.

– Я узнаю про Шейха, – она поднялась с кровати. – А ты пока отдохни.

Я, словно послушная кукла, завалилась на бок, и слезы одиночества и обиды покатились по щекам. Я даже всхлипнула. Ну, надо же, вроде взрослая баба, а веду себя как безответно влюбленная дурочка.

Ну-ка, Оля, соберись, размазня, нужно действовать, а ты распустила нюни и сидишь страдаешь.

Я смахнула ладонью влагу с глаз. Видимо, это еще происки не повзрослевшего организма, или, может быть, гормоны? Кто его знает? Я себя уже не помню в столь молодые годы, а теперь приходится проходить все заново.

Жаль, что в моем мире мне так и не посчастливилось познать все прелести йоги. Сейчас бы мне очень помогло сдерживать прихлынувшее откуда-то из глубины чувство самобичевания. Дышать. Единственное, что я могу себе позволить – это дышать. Ровно. Полной грудью. Жаль, что здесь нет сигарет, а может, и есть вот только мне они недоступны, а где-то ходить искать… Ну уж нет, увольте. Я теперь ни ногой в общественные гаремные места.