– Механик, короткая. Наводчик, ориентир № 1, ближний – одиноко стоящее дерево. Дистанция – семьсот, замаскированная самоходка противника. Бронебойным огонь!

– Есть огонь!

Оглушительно грохочет выстрел самой мощной в мире советской танковой пушки – 122-миллиметровой Д-25Т. Остроголовый бронебойно-трассирующий снаряд БР-471 огненным росчерком пронзает тучи дыма и пыли. Приземистая пятнистая самоходка-«истребитель» «Sturmgeschütz-III» отличается малой заметностью и смертельно опасна благодаря своей длинноствольной 75-миллиметровой пушке «StuK-40/L48». Это орудие может пробивать бронебойно-подкалиберным снарядом «Pzgr.Patr.40» 120 миллиметров брони на дистанции в полкилометра. По отчетам панцерваффе, к началу 1944 года на счету StuG-III в общем было около 20 000 подбитых танков противника!

Но и у советских танкистов было чем ответить! Кучность боя 122-миллиметровой пушки Д-25Т была вполне приемлемой: при стрельбе с места на дистанции в километр среднее отклонение бронебойного снаряда от точки прицеливания составило примерно семнадцать сантиметров по вертикали и около тридцати сантиметров по горизонтали.

Так что один точный прицельный выстрел бронебойно-трассирующим снарядом БР-471 буквально размозжил гитлеровскую противотанковую самоходку!

– Есть попадание – цель уничтожена!

– Вперед!!!

Особенно сильный взрыв громыхнул под тралом идущей чуть в стороне «тридцатьчетверки». Массивная пятитонная конструкция приняла на себя весь удар мощного немецкого фугаса, но и танк оказался обездвижен. От взрывной волны заглох двигатель. И тут же с дистанции чуть менее километра обреченный советский танк принялись обстреливать несколько вкопанных по башни «Панцер-IV» и «Пантер». Сосредоточенный огонь их длинноствольных 75-миллиметровых пушек не оставил ни единого шанса нашей «тридцатьчетверке». Секунда – и ее заволокло серией взрывов, причем гитлеровцы стреляли не только бронебойными, но и осколочно-фугасными и шрапнельными снарядами. А потому наши танкисты просто не имели никакой возможности спастись: внутри броневой коробки их пожирало пламя и постоянные удары о броню, вызывающие контузии и переломы. А снаружи – раскаленные снопы осколков и шрапнели.

Идущие позади этого танка-тральщика линейные танки застопорились, но быстро повернули на соседнюю «проторенную колею» в минном поле. Наступление продолжалось, а ярость сражения только увеличивалась.

Напряжение такого боя хорошо передано в стихотворении Михаила Калинкина:

И вот – передовые траншеи гитлеровцев! Они все перепаханы советскими бомбами и снарядами, но опытные танкисты знают – не всех еще оккупантов «выкурили» из их глубоких нор! И словно бы в подтверждение, навстречу головной «тридцатьчетверке» вырывается слепящий яростный факел ранцевого огнемета! Струя пламени способна раскалить броню в считаные минуты, ударить по смотровым щелям, прожечь жалюзи вентиляции на моторном отсеке танка. Но сейчас жадные языки пламени встретили лишь массивные стальные диски катковых тралов, изрядно побитых взрывами сработавших под ними мин. Танки отвечают яростным пулеметным огнем, прострачивая каждый метр перепаханной земли раскаленным свинцом.