Помню, тогда этот фильм показывали бесконечно, и впечатление было сумасшедшее, прежде всего благодаря удивительному лицу Вики Федоровой. Оно абсолютно выпадало из общего актерского ряда, и я, попавший во ВГИК прямо с Северного военно-морского флота, привыкший к матерщине и пьяни чудовищной, смотрел на нее и думал: «Мамочки мои, как она выглядит! Богиня просто, Грета Гарбо!»

Кстати, Вика в этом фильме снялась, еще даже не будучи студенткой. Сережа Соловьев уже к тому времени учился во ВГИКе, а я только поступал. И я его попросил: «Слушай, ты можешь меня познакомить с этой потрясающей девушкой?» Вика тоже тогда поступала в институт.

И вот мы идем по коридору второго этажа ВГИКа, где актерский факультет. А у меня петербургское воспитание, плюс вокруг интеллигентные люди, еще доживающие в Петербурге, которые раскланиваются, при встрече с дамой снимают шляпу. Это бабушка так воспитывала, не меня, правда, а мою сестру.

Вдруг Сережа меня остановил: «Подожди, я сейчас поговорю с Викой» – может быть, она не хочет, может быть, не в настроении. А через некоторое время зовет: «Заходи». Знакомит. И я слышу Викин грудной надтреснутый голос, можно сказать, вульгарный голос, произносящий нецензурные слова. Голос, резко контрастирующий с ее внешностью. Полный диссонанс! Трагичность ее лица, бездонность глаз – и вульгарный тембр голоса. В фильме «Двое» Вику спасло то, что ей не надо было говорить – она играла немую девушку. У нее замечательные руки, очень выразительные, и азбука глухонемых, эти жесты, они были так кстати… Открой Вика рот – все очарование сразу пропало бы. Недаром же во всех картинах, в которых она снималась, например в «Преступлении и наказании» Кулиджанова, ее обязательно дублировали.

А потом, когда мы уже ближе познакомились во время учебы, я часто приезжал к ним домой, ее мама замечательно меня встречала.

Наши отношения нельзя было назвать романом. Но я очень рад, что сделал тогда Викины фотографии. А меня она воспринимала уж точно не как взрослого самостоятельного человека. Потом я уже увидел весь этот сонм ее мужей, один парадоксальнее другого, и там уже был и бой посуды, и бой бутылок, и лихие загулы.

Ее первой любовью был футболист Миша Посуэло. Судя по фамилии, он из испанских детей, иммигрировавших к нам во время войны в Испании. Их роман развивался во время съемок фильма «Двое», и Миша страшно ревновал Вику к Валентину Смирнитскому, с которым та снималась. Он каждый день звонил из Москвы в Ригу и требовал, чтобы Вика немедленно все бросила и приехала к нему. В результате они быстро расстались.

Потом ее мужем был грузин Ираклий, сын режиссера-документалиста Георгия Асатиани. Потом был экономист Сергей Благоволин, потом – Валя Ежов, сценарист, один из первых лауреатов Ленинской премии.

У них с мамой была раньше квартира на набережной, но не там, где убили Зою Алексеевну Федорову, а с другой стороны Кутузовского проспекта. А потом они жили напротив гостиницы «Украина» (кстати, там же жила Лиля Брик).

А в Зое Алексеевне, ее матери, совсем не чувствовалось тюремного прошлого, я видел многих людей, отсидевших по политическим статьям, – у всех у них было какое-то внутреннее достоинство. Но в то время я воспринимал ее как ту киноартистку, из фильма 1936 года «Подруги», где она была просто очаровательна. И в Вике видна красота Зои, только в улучшенном виде.