А продолжил я тему Шекспира спектаклем Эфроса «Ромео и Джульетта» с Олей Яковлевой и молодым Анатолием Грачевым. В Вахтанговском театре – «Антоний и Клеопатра» с Юлей Борисовой, Лановым, Ульяновым… В Петербурге, в ТЮЗе, шел «Гамлет» Корогодского – совершенно уникальный, с Тараторкиным, Ирочкой Соколовой, Тоней Шурановой, Юрой Каморным. В БДТ – «Генрих IV» Товстоногова, с Юрским, Борисовым, Копеляном, Стржельчиком и другими. В Театре Ленсовета – «Укрощение строптивой» Владимирова, с Алисой Фрейндлих, молодым Дьячковым, с Петренко, которого я тогда увидел в первый раз в роли слуги (я до сих пор помню, как он выходил с авоськой, в которой позвякивали молочные бутылки, – такие вот владимировские приколы).

Таким образом, во время учебы я всегда что-то делал, где-то с кем-то знакомился. И все время оставался вольным работником. А уже после ВГИКа меня взяли сотрудником в «Союзинформкино» с зарплатой в 200 рублей – это оклад режиссера первой категории на киностудии. Плюс у меня оставались гонорары за обложки и прочее. И я помню, что настал тогда в моей жизни апофеоз суперблагополучия, денег было так много, что я чуть ли ни каждый день обедал в шашлычной на «Пушкинской». В Москве тогда было две замечательных шашлычных – на «Пушкинской» и у «Белорусской». Последнюю в народе прозвали «антисоветской», так как она находилась прямо напротив гостиницы «Советская».

Что же касается ВГИКа, то он, откровенно говоря, оставил у меня грустные воспоминания. Скучный, снобистский институт. Все считали себя гениями, Ален Делонами и Марселями Марсо, вот-вот выдвинутся на Ленинскую премию.

Атмосфера во ВГИКе была тоскливая, настоящая насыщенная студенческая жизнь отсутствовала напрочь. На картошку мы не ездили, сено не убирали, колхозам не помогали.

Разные люди приходили во ВГИК. Абитуриенты режиссерского факультета, например, не знали, что такое шандал или канделябр. Ничего страшного, конечно, но это ведь свидетельство низкого уровня знаний. Сережа Соловьев потом рассказывал о совершенно клиническом случае: сейчас молодежь, поступающая на режиссерский факультет ВГИКа (носящего имя Сергея Аполлинариевича Герасимова), не может сказать, в чью честь назван институт. Тарантино знают, Джонни Деппа знают, а кто такой Сергей Аполлинариевич – нет.

Но своя компания у меня все же была. Сережа Соловьев, Динара Асанова, Катя Васильева, Миша Маневич. Сережа с Катей одними из первых уехали из общежития: они поженились и сняли квартиру. Потом у них появилась своя собственная, на Юго-Западе – у метро стояли два или три дома, и больше ничего вокруг. Это поражало – своя квартира, солнечная, чудная, в таком светлом, легком доме…

Я почему-то хорошо помню, как снимал Катю в первый раз – эти фотографии до сих пор целы, – мы как бы эскиз к фильму делали. Осень, парк с облетевшими деревьями, и Катя ходит вокруг ствола, прижимаясь к Мише Маневичу. Получилась такая осенняя сюита – ржавая листва под ногами, пролетающие журавли… Потом я Катю снимал много раз: и когда она была Сережиной женой, и после того, как они расстались. Она была очень интересная, со странным фернанделевским лицом, что для женщины остро и необычно, и, конечно, все знали, что она безумно талантлива.