—Пришлось, ты вела себя как идиотка.

—Обещал простить, а сам обзываешься. — Эйвери устроилась поудобнее. — И еще послал Бекетта разносить заказы.

—У него теперь трое детей. Чаевые ему не помешают.

Эйвери рассмеялась, схватила Оуэна за руку и сразу же отпустила, когда он ойкнул.

—Ох, ничего себе! — Она осторожно взяла его ладонь. — Вот это укус!

—Это ты мне говоришь?

—Сам виноват, нечего было вестись на «Ой, мне больно»!

—Больше не буду.

—Давай полечу.

—Позже.

Оуэн притянул ее к себе, и они просто сидели, пока мир вокруг входил в привычную колею.

—У тебя случайно не осталось того супа?

—В холодильнике стоит суп-пюре из подкопченных помидоров. Могу разогреть.

—С удовольствием. Только позже. — Он отклонил голову Эйвери назад, нашел губами ее губы. — Определенно позже.

Расчувствовавшись, Эйвери покрыла лицо Оуэна беспорядочными поцелуями, расстегнула его рубашку. Все его тело пахло опилками, даже шея.

—И без этого я тоже скучала, — прошептала Эйвери. — Без прикосновений к тебе.

Всего лишь несколько дней, подумала она, а пропасть между ними чуть не стала такой глубокой и широкой, как будто прошли недели разлуки. И вот Оуэн снова рядом, пахнет опилками, его грудь под шершавой тканью рубашки теплая и сильная, а мозолистые руки уверенные и ласковые, когда он снимает с нее, Эйвери, свитер.

Оуэн и есть ее истинный север, подумала она. Надежный и постоянный.

Он безумно ее хотел, и не только физически. Хотел всем сердцем — за те страдания, что она вынесла. За то, что решила пережить их в одиночку. Эйвери сказала, что он не понимает, но тут она заблуждалась. Чтобы понимать чужую боль, не обязательно испытать ее самому.

Он считал, что знает Эйвери, и тоже ошибался. Оказывается, в глубине души она сомневается в собственной ценности. Вся ее храбрость и благородство открылись впервые, дав Оуэну понять, что Эйвери гораздо ранимее, чем он думал.

Оуэн постарался утешить Эйвери ласковыми и нежными прикосновениями, наслаждаясь изгибами ее соблазнительного тела, биением сердца, ее теплым дыханием на своей коже.

Он взял ее лицо в ладони, увидел ее улыбку перед тем, как их губы снова встретились, и подумал: «Вот она, Эйвери».

Эйвери провела руками вниз по его спине, бедрам, потом снова вверх, словно измеряла его рост. Ей хотелось отдать себя, отдать всю, она обвилась вокруг него и услышала, как он чертыхнулся, когда ее плечо прижалось к укушенной руке.

Эйвери ойкнула, рассмеялась, и все плохое — чувство вины, страдания, извинения и тревоги — сразу исчезло.

«Только ты и я, — подумала Эйвери. — Я и ты». Она обвилась вокруг Оуэна и вцепилась зубами в его плечо.

—Мне нравится твой вкус. — Она свалила Оуэна на постель и укусила еще раз.

—Хочешь грубой игры?

—Ты ее начал. Затащил меня наверх, бросил на кровать. Посмотрим, понравится ли тебе самому.

Стараясь не задеть рану на руке Оуэна, она прижала его запястья к постели и села на него верхом.

—Мне нравится.

—Это потому, что мы без одежды.

—Не только.

Она опустила голову, замерла у его губ, отпрянула назад, вновь наклонилась. Отпрянула.

—Напрашиваешься на неприятности.