В ту чудесную весну Джозеф потрудился на славу. Он резал бычков, убирал камни, мешавшие расти цветам, и новым клеймом выжигал свои инициалы на шкурах животных. Томас и Джозеф молча работали вместе, обнося землю оградой из колючей проволоки, так как ямы для опорных столбов было легче копать дождливой весной. Чтобы пасти всё увеличивавшееся стадо, наняли ещё двух vaqueros.

В июне началась сильная жара, и трава в ответ поднялась на фунт в высоту. В те длинные дни у Элизабет усилились тошнота и раздражительность. Составив список вещей, необходимых при родах, она передала его Джозефу. Однажды утром, ещё до рассвета, он вскочил на козлы и поехал в Сан-Луис Обиспо, чтобы сделать для неё покупки. С того самого момента, как он уехал, Элизабет охватил страх: «А вдруг его убьют?» Самое невероятное казалось вполне возможным. Ведь он мог встретить другую женщину и сбежать с ней. Повозка могла перевернуться на белом перевале и сбросить его в реку.

Она не собиралась следить за ним, но, когда взошло солнце, она оделась и вышла посидеть на крыльце. Всё: стрёкот, издаваемый на лету кузнечиками, лежащие на земле мотки ржавой проволоки — раздражало её. От запаха аммиака, которым несло от сараев, её чуть не вырвало. Все окружающие вещи, попав в поле её зрения, становились ей ненавистны; чтобы расширить сектор обзора, она подняла глаза на холмы, и первое, что она увидела, была окружённая соснами поляна на гребне. Тотчас чувство острой ностальгии по Монтерею охватило её, чувство тоски по тенистым деревьям полуострова, по небольшим, залитым солнцем улочкам, по голубому заливу с разноцветными рыбачьими лодками, а больше всего по соснам. Смолистый запах иголок казался самой восхитительной вещью на свете. Она продолжала вдыхать его до той поры, пока её тело не заныло от желания. Всё это время она смотрела на темнеющую на гребне холма поляну, окружённую соснами. Постепенно желание претерпело изменение, теперь ей нужны были только сосны. Со своего гребня они звали её к себе, звали, спрятавшись от солнца, пройти среди стволов и узнать то, что скрывает в себе сосновый лес. Она смогла увидеть себя, она даже почувствовала, что лежит на ложе из сосновых иголок и сквозь сучья смотрит на небо; ей было слышно, как ветер легко шуршит верхушками деревьев, унося с собой запах сосен.

Элизабет встала со ступенек и медленно направилась к сараю. Там кто-то был, потому что в окошках мелькали вилы, выбрасывавшие наружу кучи навоза. Она вошла в тёмный, наполненный запахами сарай и обратилась к Томасу.

— Я хочу немного покататься, — сказала она. — Нельзя ли попросить тебя заложить для меня коляску?

Он опёрся на вилы, которыми сгребал навоз.

— Подождёшь полчаса? Когда закончу, я тебя покатаю.

То, что он стал возражать, вызвало у неё раздражение.

— Я хочу править сама, мне хочется побыть одной, — отрывисто сказала она.

Он отнёсся к её словам спокойно.

— Не знаю, как понравилось бы Джозефу, что ты поедешь одна.

— Но ведь Джозефа нет. Я хочу ехать.

Он отставил вилы к стене.

— Ладно, я запрягу старушку Мунлайт. У ней бег спокойный. Не съезжай с дороги, а то попадёшь в грязь. Кое-где в ямах её ещё полно.