— Разбираете формулу наркотика? — спросил он.

— Пытаюсь.

— Ну и как, получается?

— Я маловато знаю, — ответил я. — Припомните... Когда все это было записано по-русски и по-немецки, был ли это перевод с одного языка на другой? Я хочу сказать... Вы уверены, что там следует читать именно то, что было написано?

— Это не был перевод, — сказал Стивен. — Это были те же самые буквы, что и здесь, записанные в одном и том же порядке, но с помощью обычного немецкого алфавита. Русская версия фонетически в основном совпадала с немецкой, но в русском алфавите есть несколько лишних букв, поэтому мы сочли, что немецкое слово было просто транслитерировано русскими буквами. А что, неверно?

— Пожалуй, верно, — согласился я. — Но посмотрите сюда, где написано «антагонист». Является ли это слово переводом на русский или на немецкий? Или буквы «анта» и так далее были написаны немецкими буквами?

— Это не перевод. Слово «антагонист» звучит почти одинаково на всех трех языках.

— Спасибо.

— Неужели в том, что я вам сказал, есть какой-то смысл?

— Безусловно, есть, — подтвердил я.

— Вы поражаете меня.

Мы намазали булочки маслом и съели их, запивая чаем. Меня раздирал гулкий зловещий кашель.

Позавтракав, я выпросил у хозяина лист бумаги и переписал устрашающий ряд букв, сотворил какое-то подобие разумно выглядевших слов и добавил несколько запятых, отделявших целые числа от десятичных дробей. Переписанная по-новому надпись выглядела так:

Эторфингидрохлорид 2,45 мг Асепромазинмалеат 1,0 мг Хлорокрезол 0,1 Диметилсульфоксид 90 Антагонист налаксон.

— Это совершенно другое дело, — сказал Стивен, заглянув мне через плечо.

— М-да, — глубокомысленно промычал я. — Вы одобряете?

— Весьма и весьма.

— Одолжите мне чистую кассету для вашего магнитофона и еще какую-нибудь, с музыкой. А если найдется, то две чистые кассеты.

— И это все? — разочарованно протянул Стивен.

— Только для начала, — успокоил я его. Он повернулся и, не сходя с места, вытащил три кассеты в пластмассовых коробках.

— На всех записана музыка, но, если нужно, можете смело писать поверх старой записи.

— Прекрасно.

Я немного поколебался, потому что следующая моя просьба должна была прозвучать весьма мелодраматично. Но что поделать, действительности нужно было смотреть в лицо. Я сложил лист с химическими терминами вдвое и протянул его Стивену.

— Я хочу попросить вас сохранить это. — Я старался говорить как можно более сухим голосом. — Храните эту бумагу до тех пор, пока я не вернусь домой. Когда я пришлю вам оттуда открытку, можете ее порвать.

— Я не понимаю... — озадаченно начал Стивен.

— Если я не попаду домой или вы не получите от меня открытку, пошлете эту бумагу Хьюдж-Беккету в Министерство иностранных дел. На обороте я записал адрес. Сообщите ему, что этот текст из бумаг Ганса Крамера, и попросите показать его ветеринару.

— Ветеринару?

— Именно.

— Да, но... — Стивен совершенно точно понял, что я имел в виду. Если вы не попадете домой...

— Ну да... Знаете, как говорят: четвертая попытка несчастливая, и вообще...

— Ради всего святого!

— У вас в субботу есть занятия? — спросил я.