Удар, окутавшийся золотом, с треском прошил защиту, разрывая Лунные Перья. Черный мифрил сделал свое дело и пронзил тело Тима Ройса. Глаза гладиатора, так и не понявшего, что значит быть воином, расширились от удивления, когда его верные Лунные Перья распались на четыре части.

Он падал на спину, а Константин с силой вонзал клинок глубже, в конечном счете пригвоздив Ройса к земле, словно бабочку к листу бумаги. Клинок вошел точно в сердце, и взгляд Ройса стал стекленеть. Жизнь покидала его. Темный Жнец, стоявший неподалеку, довольно потирал костлявые ладони. Сколько раз этот смертный уходил от его косы, сколько раз выныривал из его мешка, но этой ночью все закончится и наглец займет свое место в очереди перерождения.

– Я же говорил – это моя судьба, – устало произнес Константин, руки которого были залиты кровью и потом.

И лишь прозвучало слово «судьба», как взгляд Ройса вдруг вспыхнул пламенем. Его правая рука взметнулась, схватив с земли отколовшийся сталактит. Обычный камень вдруг превратился в настоящее копье, навылет пробившее грудину Константина. Тот с удивлением смотрел на рану, переводя взгляд с друга на подступившего Жнеца.

Император покачнулся, нелепо хватая руками воздух, и упал рядом с поверженным товарищем. Падая, он нашел в себе силы улыбнуться. Его клинок был так близок к цели, он сам был так близок к цели… Но Ройса в очередной раз спасли – черный мифрил, металл, способный рассечь саму судьбу, так и не смог преодолеть простой кулон. Жалкая металлическая лилия, оплетенная плющом, простецкий подарок Сильвии Сильверстоун, решила судьбу Тима Ройса.

Тим Ройс

Я лежал, не в силах пошевелиться, и чувствовал, как уходит жизнь. Она таяла, как снег по весне, капли ее утекали, позволяя мне насладиться неведомым доселе покоем и безмятежностью. Впервые в жизни мне не надо было спешить, не надо было сражаться, не надо было бороться и терзаться. Все, что мне оставалось, – это ждать. Ждать, когда Темный Жнец наконец заберет меня с собой.

– Прощай, друг, – прохрипели рядом.

Я с трудом повернул голову и увидел погибшего товарища, который не раз спасал мне жизнь, но чью жизнь я сам так и не смог спасти.

– До встречи в следующей жизни, мой старый друг, – прохрипел я и повернулся к своду.

Камни летели вниз, не выдержав нашей схватки, и их падение заставляло луну мерцать, словно подмигивая мне. В этот момент я вспомнил все. Вспомнил и тоже понял. Я понял слова Ушастого, понял его предсказания, понял слова Добряка, осознал смысл намеков Сонмара. Я вспомнил оперу, однажды виденную в театре, и старшего маласа. Вспомнил картину, увиденную в замке старого графа Нормана, и сами слова старика. Я вспомнил праздник Огня, дневники сумасшедших и Врата. Я вспомнил свое путешествие и способ превращения белого мифрила в черный. Я вспомнил Нимийскую кампанию и Мальгром. Я вспомнил Мию… и больше уже ничего не вспоминал. Пусть я получил все ответы на все свои вопросы, пусть я узнал все, что должен был узнать, но я лишь видел перед собой лицо улыбающейся красавицы.

Нет! Нет! Все не могло закончиться столь патетично, столь бульварно-романтично! Нет, у этой истории точно должен быть другой конец! Конец, в котором все будут жить счастливо.