Чтобы лёд не помешал Гримлеру приступить к работе, господин Дерни отправился в сначала к матросам и приказал им вновь поднять якорь и через пару минут опять бросить его, а затем в рубку рулевого, где кратко разъяснил ситуацию и приказал ему отвести судно на пару футов влево.
Когда корабль был отведён от льдины, Гримлер сразу же принялся за дело. Он взял первую доску, гвоздь достаточной длины, чтобы прочно скрепить её с корпусом «Наполеона». Чтобы вода прекратила литься внутрь корабля, он начал чинить судно с самой нижней части пробоины.
Доски были достаточно большого размера и покрывали длину образовавшейся дыры. Гримлер тратил на одну доску четыре гвоздя: два с одной стороны, и два с другой. Приделав одну, он сразу же брал другую такого же размера и почти мгновенно возвращался на место работы. Он старался выполнять её наиболее аккуратно и тщательно, понимая, что от её качества зависит будущее «Наполеона».
Капитан стоял рядом и не переставал мысленно благодарить Гримлера за его столь неожиданную помощь судну. Он опять чуть было не начал распекать себя, на этот раз за излишнее, на его взгляд, недоверие, но смог удержаться. Но вслух высказывать свои мысли он не хотел, так как боялся сбить работу.
Всего на заделывание пробоины ушло шесть досок. Не прошло и получаса, как Гримлер встал, положил молоток на место и перевёл дух.
– Я закончил, – сказал он.
Капитан посмотрел на место пробоины. Она полностью исчезла с его глаз, уступив место идеальной, как могли судить его слабые глаза, стене из досок, которые были очень точно подогнаны друг к другу. При взгляде издалека она сливалась с остальной частью корабля.
Дерни был неизмеримо счастлив. Он рассыпался в бесконечных благодарностях Гримлеру за то, что он спас его корабль (хотя дыра и была небольшой). Тот был скромным, поэтому счёл излишними такие почести за его, на собственный взгляд, маленький труд.
Затем он и Дерни покинули трюм и снова оказались на палубе. Там капитан приказал матросам поднять якорь. Тот час же начал дуть свежий ветер, паруса надулись, и «Наполеон» поплыл с нормальной скоростью.
Дерни рассказал матросам про то, что произошло в трюме. А также представил им Гримлера. Те также стали благодарить его (хоть и не так сильно), а он немного покраснел из-за своей застенчивости, пусть и небольшой, но имевшей место быть.
– Право же, не стоит, – сказал он. – Что я такого сделал?
Капитан и матросы стали уверять его, что он спас «Наполеон», самое дорогое для них, а они сами выставили себя глупцами, так как забыли про запас досок, взятый ими же. Но Гримлер был больше не в силах вынести столько ласковых слов в свой адрес, и поэтому быстро ушёл (если не сказать – убежал) вниз, в свою каюту. Остальные спустя полминуты поняли его и решили больше не беспокоить.
Весь оставшийся день каждый матрос непременно улыбался ему, и большинство из них пытались сказать ему что-нибудь приятное.
Глава четвёртая. Воссоединение
В последние дни этого плавания «Наполеона» в Саванну Гримлер стал чаще выходить на его палубу и старался разглядеть вдали берег Соединённых Штатов, чтобы оценить, насколько близко корабль подплыл к концу своего текущего «путешествия» и, соответственно, когда ему стоит уже прощаться с ним. Также он вновь начал беспокоиться за судьбу Николаса, но он верно рассудил, что его слуга не станет сидеть сложа руки и, как только его нога ступит на землю, сразу же начнёт искать своего господина, а ему самому остаётся только ждать и надеятся, что Николас не погибнет.