Степняки попали в классический «огневой мешок», вырваться из которого удалось немногим. Их тут же бросились преследовать казаки, настигая самых нерасторопных ногаев и безжалостно их рубя. А стрельцы уже строились в колонну, мимоходом добивая подранков – «людоловы» в невольники не годились, так что пощады лучше не давать.

– Ружья зарядить! Шагом марш!

Отдав команду, Юрий быстро пошел рядом с вытянувшейся колонной. Теперь нужно было поторопиться, благо у татар царило полное замешательство. А оставшиеся за спиной нестроевые уже принялись собирать трофеи – и первым делом извлекать из трупов людей и лошадиных туш дорогой и жутко дефицитный свинец. Убитых татар вскоре обдерут до нитки – в хозяйстве все сгодится, особенно почти задарма.

Жаль, что годного оружия на продажу у них ничтожно мало – сабли одна на троих, а дорогие османские дальнобойные луки встречались совсем редко, один на сотню. Но продать их можно было рублей по тридцать каждый, не торгуясь – брали сразу, вырывая из рук, и дворяне, и калмыки. Да и бил такой лук далеко, почти как коническая пуля. Вот только редок у нищих ногаев чрезвычайно из-за своей дороговизны. Ведь не крымские татары, что на перекупке рабов сколачивали большие состояния.

Между тем ситуация для степных разбойников резко ухудшилась – с востока и юга стали приближаться клубы пыли. Юрий поначалу мысленно пожалел, что ринулся к каравану пешим строем, и хотел было отдать команду перестроиться из колонны в каре. Однако татары первыми разглядели в приближающихся всадниках разъяренных запорожских и донских казаков. Будучи атакованными с трех сторон, понеся у реки жестокие потери от ружейного огня, у «людоловов» не выдержали нервы – рассыпаясь по степи, они бросились в паническое бегство, настигаемые преследователями.

Везде происходили конные сшибки, но перевес в силах был на стороне казаков – степняков безжалостно истребляли. А Юрий вздохнул с нескрываемым облегчением – заполученный богатейший трофей целиком достался ему и делить ни с кем не придется. Ибо принятая в степи казачья традиция гласила – то что в бою взято, то свято!

Юрий цепким взглядом рассматривал длинную вереницу возов, повозок и телег, нагруженных грудами награбленного добра, и привязанной к ним скотиной. На освобожденных от неволи людей Галицкий не обращал внимания, а мысленно прикидывал как этим всем разумно распорядиться. Останавливая порой взгляд на больших чугунных котлах и двух небольших орудийных стволах – не помогли чумакам защитить солеварни московские большие пищали – а так именовали здесь эти пушки. И громко приказал, чтоб все освобожденные полоняники услышали его команду:

– Обоз гнать за реку. Полон может идти по домам!

– Как же так, благодетель?! Там добро наше навалено?!

– Имущество ваше уже татарское было, когда мы его отбили! А вы его ни уберегли, ни защитили, – отрезал Юрий поползновения чумака с вислыми усами, что растерянно на него взирал.

– Так что не хрен тут вопить, что-то вы на татар и ногаев не роптали, покорно шли за ними на веревках, как бараны. Если бы не мы, то через месяц вами торговали на невольничьих рынках Бахчисарая и Гезлева. Так что судьбу благодарите, что мы вас отбили! Добро еще раз получите, раз живы остались и домой вернетесь. Оно дело наживное!