Сладко, горько, больно, невыносимо, ярко, горячо, нет, то есть да, то есть НЕТ! ДАААААААААААА…

Мне кажется, я вся выворачиваюсь наизнанку через крохотное сияющее отверстие в теле, и пока каждый кусочек протискивается через него — длится и длится горячий болезненный спазм.

Макс рычит мне в ухо, прикусывает шею, накрывает всем горячим влажным телом и тоже кончает, сжав меня руками так сильно, что кажется — вот-вот сломает.

Мы лежим, не разлепляясь, минут десять, не меньше. Просто отращивая обратно мышцы и кости.

— Вот так выглядит мое интересное, — он дергает к себе легкое одеяло и кутает меня, вытирая пот, смазку, масло — все жидкости, что смешались на моей коже. — Нравится?..

Еще бы…

Я раньше не замечала, что в моем гардеробе в основном тусклые оттенки.

Перебирала юбки и платья: пыльный синий, грязно-белый, горчичный, пепельная пудра — все приглушенное, неяркое. На каждый день у меня все равно черное и белое. Все эти платья и юбки, выбранные когда-то вместе с мамой, просто скучают в шкафу.

Мы созваниваемся с ней не так уж часто, мне проще приехать в гости. Но с начала лета выбрать для этого время стало не так-то просто, поэтому я решила совместить выбор платья на выход, родственное общение и заодно консультацию по стилю.

— Ты волнуешься?

— Мам, это просто вечеринка, с чего бы? — Я прижала телефон к плечу ухом и вытащила вешалку с длинным платьем цвета зеленого чая. Я в нем немного бледная ундина, зато изысканна и благородна донельзя. Только чахоточный румянец не забыть нарисовать.

— Эх, я помню, была тобой беременна, но живот еще на нос не лез, собираюсь я на школьную дискотеку с подружками, а отец мой говорит: бери мини, что тебе уже терять. И тут я как поняла, что это последний ведь раз, когда я веселюсь! Мне шестнадцать, а жизнь уже закончилась!

Ну да, ну да. Закончилась. Родила, сдала бабушке и снова по дискотекам.

— Так что веселись, пока молодая, а то родишь — и все, только ребенок в жизни и будет.

— Мам, ну мне-то на уши лапшу не вешай.

Я остановила свой выбор на единственном ярко-синем платье. Макс пообещал, что мы пойдем развлекаться по полной, это будет очень секретная и крайне отвязная вечеринка, и велел быть при полном параде. Ну что ж, значит золотистые босоножки со свадьбы тоже пригодятся. А я-то думала, что так и будут валяться годами в шкафу как те фантазийные лабутены, которые я купила на выпускной и так с тех пор и не надевала.

— У меня ничего и не было… Когда мама с папой разбились, я осталась с тобой одна. Не знаю, как уж выгребла…

— Ну, допустим, осталась ты без меня, — фыркнула я. — Ты так все время аккуратно обходишь эту тему, что может показаться, будто я не жила у бабушки, пока ты искала себе папика.

— Не смей так о Диме говорить! — моментально завелась мама. — Он тебя любит!

— Конечно любит! Но смею напомнить, что узнал он о моем существовании только через два года после свадьбы. — Я покрутилась перед зеркалом. Платье мне удивительно шло. Интересно, почему я его раньше не носила? — Все, мам, не беси меня. Скажи лучше, что к синему из украшений подойдет? Выгляжу дорого, но избыток цацок будет безвкусицей.