Потом наконец перевел взгляд на меня, и я даже вздрогнула, настолько тяжелым он был.

Макс склонился в мою сторону, положил ладонь на мой затылок, жестко зафиксировав голову, чтобы я никуда не дернулась, и ворвался языком в мой рот. Сильно, яростно и властно, без игривости и жаркой жажды, обычно ему свойственных.

Я встретила его напор, ответно сплетаясь своим языком с его и вовлекая его в наш обычный поцелуй-игру с прикусываниями и исследованиями. И с каждой секундой этого противостояния, когда захватчика заманивают в крепость притворной покорностью, чтобы неожиданно напасть и тут же сдаться, Макс расслаблялся все больше и больше. Даже ладонь на затылке перестала изображать фиксирующие тиски, и пальцы нежно зарылись в мои волосы.

— Моя чудесная карамельная фея, — выдохнул Макс мне в шею. — Если бы не мысли о том, что я заставлю тебя делать, когда мы отсюда наконец уберемся, я бы там поубивал всех нахер. В два с половиной раза! Прикинь!

Он вернулся на свое место, щелкнул ремнем безопасности и завел машину:

— Едем ко мне. До тебя слишком далеко.

В квартире он схватил меня в охапку, донес до своего гигантского траходрома и сгрузил туда, сам отодвинувшись на край.

Здесь все было так же, как в нашу первую ночь: плотные шторы, ночник-Луна и коробки вместо мебели. Даже черное постельное белье, едва уловимо пахнущее лавандовой отдушкой. Ну, по крайней мере, он его стирал: о кокосовом масле ничего не напоминало.

— А теперь задери свою футболочку, как на том фото, и сожми пальцами сосок, — скомандовал Макс, усаживаясь по-турецки.

Я подняла брови, но повторила фокус, включая удерживание края зубами. Под его взглядом сосок и так затвердел, а от прикосновений пальцев сладко заныл, требуя более наглых рук Макса.

— Расстегни шорты, — снова скомандовал Макс.

Я подчинилась и без дополнительных просьб запустила в них руку. Тонкая ткань уже намокла от моей смазки. Тело отозвалось на прикосновение нетерпением.

— Нет, стой, мне не видно. Сними шорты совсем. Белье оставь.

Не знаю, что ему там не видно, эти шорты ненамного длиннее трусов. Но подчинилась, потому что в голосе Макса появились такие твердые властные нотки, от которых в теле что-то напряженно натягивалось и предвкушение сладко пульсировало между ног.

— Разведи колени.

Я расставила ноги пошире и провела пальцем сверху вниз, скользя по влажным складкам. Тяжелая сладость копилась внизу живота, а взгляд Макса запускал трескучие искры, шныряющие под кожей.

— А теперь ласкай себя так, как ты это делаешь одна.

— Что? — удивилась я.

— Ты ведь играешь сама с собой одна? Не можешь не играть, ты невероятно чувственная, отзываешься на все мои прикосновения. Либо у тебя был какой-нибудь очень опытный любовник, либо ты сама в себе разбудила такую развратность. Ставлю на второе.

— Потому что хочешь верить в мою непорочность? — насмешливо спросила я.

— Потому что опытных любовников слишком мало.

Я не стала говорить ему, какой из вариантов правильный. Только приподняла бедра, еще раз проводя рукой от клитора до входа, чтобы набрать влаги, раздвинула свои губы, положила средний палец на клитор и прикрыла глаза, массируя его короткими движениями.