— Простите, можно мне воспользоваться Интернетом? — попросил он. — Буквально на одну минуточку. Я быстро.

— Да ради бога, Сергей Михайлович.

Она отодвинула от стола кресло, в котором сидела, чтобы Саблин мог подобраться к клавиатуре. Он быстро вышел в поисковик, нашел нужный сайт, а на нем — нужное стихотворение. Пробежал глазами.

И помертвел.

— Я отойду на пять минут, — сказал он. — Мне нужно жене позвонить. Если Татьяна Геннадьевна освободится — я буду в коридоре.

— Конечно, — кивнула секретарь, занимая свое место и снова открывая пасьянс.

Саблин кинулся в коридор, на ходу вытаскивая из кармана мобильник и ища в активе номер дежурной части, попутно пытаясь вспомнить, когда, какого числа состоялся его разговор с Тасконом. Что сказал Лев Станиславович? Что он ездил в больницу к Изабелле Савельевне. И потом, вернувшись в Бюро, он наверняка заходил к Светлане и рассказывал, как там дела у Белочки. Не мог не зайти. Значит, Света должна точно помнить, в какой день это было.

Он сбросил уже найденный номер дежурной части и позвонил Светлане. Она немало подивилась такому странному вопросу, но, конечно же, вспомнила: Лев Станиславович заходил к ней с известиями из больницы, где лежала Сумарокова, в понедельник на прошлой неделе. А на следующий день, во вторник, она уже сама ездила навестить больную. Теперь можно было звонить в дежурную часть с вопросом: кто дежурил в составе следственно-оперативной группы в сутки с утра прошлого воскресенья до утра понедельника.

— А вам зачем? — удивился дежурный. — Случилось что?

— Да мне справочку надо навести по одному происшествию, на которое эта группа выезжала.

— А-а-а, — протянул дежурный, — понятно. Сейчас гляну.

Через минуту Саблин сунул телефон в карман, чувствуя, как между лопатками стекает струйка пота.

Глеб. Глеб Морачевский. Сын Татьяны Геннадьевны Кашириной.

Теперь все сложилось. Она знала. Она все знала о своем сыне и оберегала его, как могла. Но настырный Саблин подобрался к тайне рицина слишком близко, и она решила натравить на него Вихлянцева, чтобы отвлечь от мыслей о яде и о том, кто и зачем его использует. И ей это удалось. Более чем удалось. Но… все-таки не совсем удалось, потому что он продолжал думать о рицине и об убитых им людях, и периодически звонил то Глебу, то ей. Надо же! Именно Глебу он рассказал о своем открытии, именно его попросил подумать, что можно предпринять с точки зрения экспертизы, чтобы проверить остальные случаи, которые были или еще будут в Северогорске. Вот Глеб, наверное, смеялся над доверчивым наивным начальником Бюро судмедэкспертизы!

Каширина поняла, что он не унялся. И решила просто-напросто упечь его в тюрьму за убийство. А если и не упечь, то как минимум потрепать нервы настолько, что о рицине он и не вспомнит в ближайшие несколько лет. Хороший план! Блестящий! Вот почему Вихлянцева убили таким способом, который вполне определенно указывал на медика. А кто из медиков мог желать смерти этому придурку? Да конечно же только он, начальник Бюро судебно-медицинской экспертизы. Ай да Татьяна Геннадьевна! Женщина-мать. Даже Вихлянцева не пожалела, пожертвовала как разменную пешку, лишь бы своего добиться. Интересно, как ей удалось его завербовать себе в помощь? Не могла же она открыть ему истинную причину, по которой просила его начать травлю Саблина. Значит, что-то наврала. Или…