У второго мужчины лицо красное, словно доменная печь: казалось, тронь – и обожжешься. Глаза – две белые щелки; голова покачивалась на тощей шее.

– Он ранен? – спросила я, поддерживая его под руку и сажая на табурет. Сев, он тут же обмяк и упал бы, не подхвати я его. Девушка испуганно ахнула, протянула к нему руку, но сама чуть не упала – спасибо, другой солдат удержал.

– Его ударили по голове, – взволнованно признался он. – Я… стукнул его рукоятью меча.

– Помоги мне уложить его.

Я нащупала за ухом мужчины здоровенную шишку, но череп, кажется, цел. Скорее всего, сотрясение. Внезапно мужчина выгнулся и высунул изо рта кончик языка.

Я тихо ахнула, но девушка услышала и вскрикнула.

– Это солнечный удар, – сказала я, надеясь успокоить ее.

На самом деле все было хуже – после подобных судорог пациент обычно умирает. Температура тела слишком высока, организм не может функционировать как должно, и подобный приступ часто указывает на то, что начинает повреждаться мозг. Но все же…

– Дотти! – крикнула я и помахала ей. Потом посмотрела на испуганного солдата и сказала: – Видите ту женщину в сером? Отнесите вашего спутника к ней и устройте в тени, а дальше она сделает все, что нужно.

А нужно лить воду на него – и в него, если получится. Вот, в общем-то, и все, что можно сделать.

Я удержала девушку за здоровую руку и усадила на табурет. Вылила остатки бренди в чашку с водой – девушка слишком бледная, похоже, много крови потеряла. Так и есть: когда я сняла шарф с ее руки, моим глазам предстало сильно порубленное предплечье без кисти. Она не истекла кровью до смерти лишь потому, что кто-то обвязал ее плечо ремнем и затянул жгут палочкой. Я давно уже не падала в обморок при виде ран, но сейчас земля подо мной качнулась.

– Как ты получила эту рану, милая? – спросила я как можно более спокойным тоном. – Вот, выпей-ка.

– Граната, – шепнула она, отвернув голову, чтобы не смотреть на руку.

Я поднесла чашку с разбавленным бренди к ее губам, и она принялась пить.

– Она… он поднял ее, – произнес низкий, задыхающийся голос у моего локтя – вернулся второй солдат. – Бомба подкатилась к моим ногам, а он… она подняла ее.

Лицо мужчины страдальчески исказилось. Девушка повернула к нему голову.

– Она из-за тебя вступила в армию, верно? – спросила я.

Предплечье придется отнять – ниже локтя уже нечего спасать, а оставлять как есть значит обречь девушку на смерть от заражения крови или гангрены.

– Вовсе нет! – обиженно воскликнула девушка. – Фил… – она глубоко вздохнула и посмотрела в сторону деревьев, где Дотти занималась «зеленым мундиром». – Фил хотел, чтобы я… пошла с ним… в лагерь лоялистов… как помощница… я не пошла.

Она потеряла много крови, и теперь ей не хватало кислорода. Я вновь налила в чашку бренди с водой. Девушка выпила, захлебываясь. Она еще покачивалась, но уже выглядела бодрее.

– Я патриотка! – заявила она.

– Я пытался заставить ее вернуться домой, мадам! – выпалил мужчина. – Но там за ней некому присматривать. – Его рука замерла у спины девушки – если она начнет падать, он ее поймает.