На этом его благотворительную миссию можно закончить – и без этого дел полно, а со всеми сумасшедшими не разберешься. Вон у него целая больница с такими же, как она, впереди.

– Будь осторожен, – вдруг заговорила женщина, когда Олег уже отвернулся, чтобы уйти, – нужный автобус как раз подъезжал к станции.

– Что? – Не поверив своим ушам, Волков оглянулся.

– Тень уже близко. – Сумасшедшая снова взволнованно затеребила свои ключи, зазвеневшие на разные голоса под ее нервными пальцами. – Будь осторожен, он рядом с тобой. Он близко. У него есть ключ… У него мой ключ! – Она вскочила, и глаза сделались совсем страшными.

«Обострение!» – догадался Волков. Когда женщина упомянула про тень, он едва ей не поверил, уж очень знакомым показался этот образ. Что-то вроде тени Олег уже видел в зеркалах, у него и вправду было ощущение, что тень… не его собственная, чужая, а потому зловещая тень преследует его уже давно… Он едва не решил, что перед ним предсказательница или ясновидящая, – у сумасшедших иногда бывают такие способности, но упоминание о ключах, бесспорно составляющих предмет ее мании, все разрушило. Конечно, она ничего не знает и попала пальцем в небо. «Тень», «вселенское зло» – сумасшедшая могла сказать что угодно.

– Успокойтесь, никого здесь нет, все в порядке! Но женщина уже не слушала. Она заметалась, опрокинула стакан с чаем и вдруг бегом бросилась прочь, едва не попав под колеса проезжающей мимо машины.

Олег хотел бежать за ней, но сообразил, что уже не догонит, а его автобус вот-вот отойдет от остановки. Пришлось бежать, но уже за автобусом.

…На место он прибыл уже в сумерках, впрочем, зимой они, как известно, ранние.

И забор, и само здание показались Олегу ужасными. От них веяло безнадежностью, словно на воротах было написано, как в аду Данте, «Оставь надежду всяк сюда входящий». Зимой, в обрамлении черных скрюченных деревьев, впечатление это многократно усиливалось.

Входить в здание не хотелось, но Волкову было даже приятно сосредоточиться на таком сложном и требующем внимания деле. Это позволяло хотя бы временно не думать о том, что его действительно волновало.

Еще в автобусе он сумел подготовить почву для своего прибытия, прислав по электронной почте рекомендации из официальных источников, поэтому, едва Волков представился, его тут же привели в кабинет директора клиники.

Кабинет был столь же казенным и неуютным, как и все здание, а на стенах висели портреты мрачных усатых мужчин, можно даже не гуглить, наверняка выдающихся психиатров.

Директор – сухощавый, чем-то похожий на Кощея из сказки, мужчина лет за пятьдесят, тоже произвел на Олега неприятное впечатление, несмотря на показную любезность, включавшую даже угощение гостя чаем с печеньем.

– Я слышал о вашей проблеме. – Директор покачал головой и поерзал в кресле, отчего оно пронзительно и возмущенно заскрипело. – Ну рассказывайте, что там с вашей родственницей.

И он уставился на Олега взглядом, лучшим определением для которого являлось странное слово «колючий».

Легендой для прибытия сюда Волков выбрал историю о старой тетушке, столь глубоко и сильно повредившейся рассудком, что держать ее дома стало небезопасно. Подойдя к делу ответственно, он нашел и запомнил симптомы, которые изложил под одобрительные кивки директора.